Она поморщилась.
- Я хочу вернуться домой, хочу одна остаться. Мне так лучше.
- Ты вернешься, когда захочешь. Но несколько дней... Пожалуйста, я тебя прошу. Ему сейчас очень плохо, помоги мне его поддержать.
Арвид был неплохим психологом, знал, какие струнки надо трогать, чтобы добиться желаемого. Через неделю Ксения нехотя, но согласилась.
* * *
Родом Аснисы были из Прибалтики.
Матери братья лишились рано, но Арвид помнил ее всю свою жизнь. Что-то виделось будто сквозь дымку лет, другие эпизоды были яркими, четкими и не бледнели с годами. И, кроме того, была еще память сердца: при слове "мама" подступало ощущение чего-то теплого, уютного, ласкового. Он помнил тепло ее руки на голове и никому не признался бы, что еще долго испытывал острую тоску, потребность в том, чтобы такая же нежная рука прикоснулась к его волосам.
...Он помнил, как хорошо ему было, когда мама смеялась - тогда мир вокруг становился таким радостным, светлым, дружелюбным, и Арвид мог заливаться веселым смехом просто оттого, что смеялась мама. У Арвида осталось стойкое ощущение, что когда была жива мама, было много солнца и праздников. И отец тогда не был таким молчаливым и тоже умел заразительно, от всей души смеяться.
Все это осталось по другую сторону того теплого, дождливого дня...
Они шли вдвоем. Ему было весело идти с мамой под одним зонтом. Иногда ему капало за шиворот, это было почему-то безумно смешно, и они хохотали. И вдруг время сломалось, порвалось, счастливая безмятежность в миг обернулась хаотическим нагромождением страшного и непонятного. Крики, рев мотора, толчок, падение... И одновременно - смеющееся мамино лицо медленно-медленно, бесконечно долго оборачивается назад... Наверно, это только в его памяти, потому что мама успела увидеть машину, летящую на тротуар, и оттолкнуть Арвида в сторону. Машина умчалась, даже не притормозив. А когда к маме подбежали, она уже была мертва. Негодяя, сломавшего жизнь четырех человек, так и не нашли.
Арвиду тогда было шесть лет, но после того дня он больше не был ребенком. К нему вдруг пришло совершенно взрослое осознание жестокости мира, и эта жестокость проникла в него, он понял и принял необходимость быть таким же. Мама не умела быть такой, и мир расправился с ней. Он, Арвид был рядом. И он мог бы сберечь маму, он был бы настороже, если бы только знал, что мир жестокий. И мама была бы с ним бесконечно долго, всегда, и он был бы счастлив. А он не знал, и за науку эту пришлось заплатить так непомерно много...
