Удовлетворившись этим, Геннадий превратил ковер-самолет обратно в служебную ковровую дорожку и пошел домой.
Итак, кольцо могло сделать ковер-самолет из любого коврика. Все дело было в том, как этим "самолетом" управлять?
Геннадию стало не по себе. Кольцо нельзя было сдать в стол находок или просто носить на руке. Его нужно было показать кому следует.
Геннадий вздохнул — конечно же, надо обратиться в Академию наук. Тут же он невольно улыбнулся: представил себе, как там удивятся, когда явится посетитель и скромно сообщит, что может творить чудеса.
Он нежно коснулся кольца, словно собираясь повернуть его на мизинце. Не хотелось ему отдавать кольцо в чужие руки. Ох, как не хотелось! Надо прежде уточнить его возможности, выяснить, почему оно "волшебное"...
Надо, конечно, отдать, но чуть погодя. Чуть-чуть, совсем немножко. А пока попользоваться и исследовать. А потом можно и отдать.
Геннадий быстро уговорил себя повременить с Академией наук и повеселел.
Прошло два месяца. Отошла в прошлое и забылась радость первого обладания кольцом. Появилась и быстро исчезла жажда накопительства. Теперь Геннадий творил любую вещь, когда в ней появлялась нужда, и отправлял ее назад, в небытие, когда необходимость в ней пропадала.
У него возникло желание благодетельствовать. Не от страсти к изъявлениям благодарности, а от щедрости. Он быстро стал популярен, как человек, который может достать любой "дефицит".
Чтобы не привлекать к себе внимания, он выполнял не все заказы. Кроме того, за них приходилось брать деньги — не рассказывать же про кольцо? Брать деньги было неприятно. Это было как воровство, и он научился отказывать — возвращал деньги, говоря: "Не достал..." и разводя виновато руками. Эти отказы, против ожидания, только укрепляли его славу незаменимого человека.
Но все же обладание кольцом не принесло Геннадию полного счастья. Непонятное у него было настроение в последнее время. Беспокойное. Не кольцо была тому причиной, и не Академия наук. Не мучила Геннадия совесть — ведь кольцо он оставил у себя ненадолго. Во временное пользование. Он даже сроки себе установил, даже письмо в Академию наук сочинять начал.
Так что с кольцом все было в порядке. И потому неожиданным оказалось для Геннадия открытие причины его томления. Причиной этой оказалась Рита.
Та самая Рита, в одной комнате с которой он работал вот уже пять лет. Та самая Рита, над страхом которой перед ранним появлением шефа он вместе со всеми смеялся каждое утро.
