— Вон отсюда! Пошли все вон — мать вашу так!
Убегающие женщины только и успели заметить, как простоволосая, страшная Государыня подхватила свою племянницу на руки и понесла обратно на постель. Затем дверь захлопнулась, и никто дальше не знает. Матушка всего этого просто не помнит, а бабушка — никому не рассказывала.
Так матушка оказалась на попечении лучших врачей и стала потихонечку оправляться. Сама Государыня обмолвливалась, что не думала за матушкой таких телесных и внутренних сил.
Вскоре на руках у царицы появилось коллективное письмо офицеров столичного гарнизона, в коем люди порицали поведение и образ жизни «любимца Наследника». Императрица вызвала виновника к себе на ковер и зачитала отчет Александра Суворова о поведении вверенных ему офицеров во время турецкой кампании.
«Офицер Бенкендорф проявил себя исполнительнейшим среди прочих, так что я посылал его в самые жаркие места, где потери были не столь важны в сравнении с верной победой. Полковник Б. своею храбростью так одушевлял рядовых, что даже самые негодные преисполнялись отвагой и бежали за ним на верную смерть. Если Б. еще был хоть минуту трезв, я, матушка моя, думаю, что он стал бы лучшим из всех моих офицеров».
Зачитав сию рекомендацию, бабушка добрых пять минут разглядывала потолок, в то время как с несчастного успели сойти румянец, сто потов и сколько-нибудь живой вид, а потом с мечтательным голосом произнесла:
— Да. Впечатляет… Мы тут посовещались и решили, что надобно дать тебе нужное дело… Вдали от столицы.
Есть у меня две вакансии — Губернатором Сибири в Тобольск и посланником к китайскому Богдыхану в Пекин. Советую выбрать дипломатическую стезю, ибо она полагает постоянное жалованье в две тысячи рублей в год.
Сибирь же — губерния нервная, мужички в бегах, так что если ничего не изменится, то и получать ничего ты не будешь. Первые же перемены к лучшему и сама губерния осыпет Вас золотом. Если же дело усугубится… Не обессудь. Так что обдумай все хорошенько, но я б выбирала посольство. Представь же себе — далекий Китай! Экзотика…
Очевидцы божатся, что офицеры охраны заключали пари, тронется ли несчастный рассудком от этой беседы. Это теперь китаезы бегают пред нами на полусогнутых, а в те годы посол часами стоял на коленях под солнцем пред воротами богдыхана, чтобы передать тому пустяковую просьбу. Высшей же наградой по китайским понятиям было позволение «дикарю» — облобызать, да понюхать богдыханскую тапочку. Чисто — экзотика!
