— Что ж, я освобождаю вас от Вашего обязательства. У меня чуточку болит голова, и я лучше посижу здесь — в тишине. Вас же, наверно, ждут Ваши друзья. Спасибо за приглашение, но… Будьте здоровы.
Тут бравый полковник теряется совершенно, — сперва он идет к выходу, потом вдруг останавливается, топчется на месте, всплескивает руками и с отчаянием в голосе восклицает:
— Mon bleu, да что ж Вы меня без ножа-то тут режете! Бутылочку-то крутила Сама! Да как же я теперь без тебя покажусь… Да ты станцуй со мной раз, и — разбежались. Что тебе, жалко?! Дура…
Матушка рассказывала, как ее прям подбросило от сих слов, а в голове будто колокол: „Я дам тебе мужа — богатого, родовитого… Дам“. А в глазах, как в кривом зеркале — вялый, зависимый подбородок, слюнявая нижняя губа, какие-то будто стеклянные и в то же время — бегающие глаза, огромные, напомаженные усы и надо всем этим омерзительный, тошнотворный запах дорогого одеколона…
Дальше она плохо помнила, что случилось. Только громкий хлопок — это упала книга с ее колен на паркет. Только ослепительный свет — это огромные люстры резанули глаза, когда Бенкендорф вводил ее в центральную залу. Ввел и не стал танцевать, а побежал, таща за руку через весь зал — искать Государыню. И матушка рассказывала, как она увидала тетку и всю дорогу смотрела царице в глаза и еле заметно, чтоб лишний раз не нанести ущерб офицерской Чести, качала отрицательно головой. А венценосная тетка будто не видела, ее глаза все время бегали, будто прячась от сей мольбы, а затем…
Затем Государыня крикнула:
— А вот и мой маленький фойермейстер! Умничка! Давно я так не смеялась. Шампанского моей новой подруге! Да больше!
Откуда не возьмись, появилась огромная чаша, в которую тут же ударила струя пены. Девушка, кою почти облапил ее кавалер, совсем испугалась:
— Я не пью, Ваше Величество! Я не умею… Я… не пью!
На что Императрица хохочет:
— Ерунда! Все пьют. В России — пьют все! Вот и твой кавалер не упустит. Да, Господа, за нашу Армию. За моих Офицеров! Пьют все!
Девушка в светло-голубом платье с ужасом обводит взглядом собравшихся. Более половины из них — люди из „Тайных“. Они аж шеи вытянули, чтобы услышать ответ. Несчастная дрожащими руками берет чашу с шампанским, подносит к губам и отхлебывает. Тут же чуть ли не отталкивает вино от себя и в ужасе шепчет первому же соседу:
— Там же — опий!
Тот не слышит. Он вместе с другими офицерами раскачивается из стороны в сторону и громко повторяет вслед за всеми:
