А вообще — не слушай мой старческий бред. Это я порой — спьяну. Верю, что в десять дней — язык изучила. Поздравляю…
Ну, работай, не буду тебя больше задерживать, — с этими словами Государыня идет было к двери, но тут матушка все ж не выдерживает:
— Ваше Величество… раз я не прошла Вашу проверку на Преданность, не лучше ли мне вернуться домой?
Екатерина Великая поворачивается к племяннице и смеется:
— Не бойся, я уж давно не придаю никакого значения ни «Чести», ни «Верности». Это у нас в Германии они чего-то, да — стоят. Здесь в России меня предавали и продавали на каждом шагу, на каждом углу, — оптом и в розницу.
Государыня возвращается в кресло, грузно опускается вглубь его и видно, что алкоголь, «выйдя из головы», ударил ей в ноги. В глазах ее больше соображения и здравого смысла, но они теперь закрываются под грузом выпитого. Она хрипло шепчет:
— Не верю я людям «преданным». «Преданность» — одного корня с «предательством». Это же — не случайно… Этакие на манер флюгера — дунуло и они опять по ветру. Я ненавижу людей лояльных и преданных.
Что же до прочих, — пусть и дерзят, лишь бы писем моих не читали….
Девушка слушает Государыню, раскрыв рот, а потом спрашивает:
— Что же нужно мне для того, чтоб заслужить вашу дружбу?
— А ничего мне не нужно. Ты не мужик, а — девица, так что плевать на твой вид. Весу никакого ты не имеешь и мне тебя не обхаживать, так что мне все равно — с кем ты. А во всем остальном…
Дело простое. Нет меня и тебе в пять минут скрутят голову. За то, что я твоя тетка. За то, что не могут они на мне отыграться — тебя вздернут на дыбу. А ты — жилистая. Долго будешь висеть. Я знаю…
А в этих подвалах болтаться не след. В конце — все гадят, да писаются и говорят на себя. И еще… Баб в конце… Верней, в конце — они сами на все согласные.
Ты не поверишь сколько лакеев хочет спробовать графиню, иль баронессу… Скоты — они все такие.
Если я сдохну, а ты не успеешь в силу войти — держи яд при себе. Как родная тетка советую…
Государыня долго смотрит на матушку, с какой-то видимой грустью проводит рукой по голове фойермейстера, ласкает ей волосы и бормочет:
— Я уже довольно стара, чтобы разучиться верить в людей. И я не верю ни в идеалы, ни в общие ценности. Я верю лишь в Кровь. Мою с тобой Кровь. И еще — Интерес. Личный, шкурный твой Интерес. Если я найду чем купить человека, я доверюсь ему больше и подпущу много ближе, чем преданного дурака. Ты меня понимаешь?
Матушка улыбается:
