- Иванко!
И как мог он устоять пред ее нежным прикосновением, пред голосом чарующим? Сдался сей же миг:
- Обещаю тебе, что только захочешь, лада моя.
- Бог ему судья, Иванко. Потешился он всласть лжой своей. Теперь забудь о нем.
- А ты?
Улыбнулась Алена, головой покачала:
- Неужто все еще думаешь, что Ярин для меня хоть сколько-нибудь значит? Никогда. И ни на единую короткую минуточку. Выкинь ты эти свои думушки, Иванко.
- А я никогда не знал, что так радостно бывает пожелания исполнять! Скажи, чего еще хочешь, Аленушка?
- Да мне больше и желать нечего, - засмеялась Алена. - Исполнилось вдруг все, что желалось. Разве что вот это: чтоб никогда больше неправда нам глаза не застила. Чтоб были мы сами хозяева своим думам да заботам.
- Свет мой, Алена. Шел сюда, как слепой - черно вокруг было. И во мне одна только боль черная. И любовь моя казалась ржавой занозой, живую душу изъязвившей. Сейчас в то и не верится... Будто солнце во мне, весь радостным светом его полон... Ты - свет мой, Алена. Глазам не верю, рукам не верю, только держал бы тебя вот так, чтоб вдруг не исчезла, не растаяла.
- Разве похожа я на клочок тумана? - засмеялась Алена. - С чего мне таять?
- В снах моих ты тоже не была снежной дивой, а проснусь - и нет тебя. Заместо тебя одна лишь тоска беспросветная. Оттого и боюсь теперь.
- А это не сон.
- А вдруг сон?
- Но кто ж кому снится тогда?
Рассмеялся Иван и вдруг на руки Алену подхватил.
- Да я не отпущу тебя никуда! Будь ты живая иль только мечта моя никуда не пущу больше!
С тихой счастливой улыбкой положила Алена голову ему на плечо, не сказала ничего, только подумала, что и сама она боится поверить тому, как в миг короткий горе счастьем обернулось, сколь непрочна оказалась стена из лжи, что усердно возводил между ними Ярин.
Показалась им ночь одним мгновением быстролетным и одновременно безбрежной, просторной, огромной, как бездонное звездное небо. Потому что ночь эта смогла вместить и любовь их, и счастье бескрайнее. Сравнялась короткая летняя ночка со всеми днями, что сгинули, ложью и непониманием отравленные. Теперь казалось, что уж и не были те дни столь горьки, потому что вели к сегодняшней чаровнице-ночи. И удивлялись теперь, какой злой морок дурманил им глаза и мысли, водил, как слепых, окольными закоулками да тупиками, скрывал прямой и короткий путь, хоть был-то он на самом на виду.
И все ж - пролетела ночка. Только-только налилась чернотой, а уже обозначилось близкое утро посветлевшим небом. Не успели влюбленные наглядеться один в другого, надышаться друг другом, еще и рук не разнять... а птицы уж распелись во всю, зорька полыхнула в полнеба и отгорела, погожий денек обещая.
