Покончить с собой старший научный сотрудник НИИ эконометрики Дмитрий Астрыкин решил прямо в институте, над своим рабочим местом.
Особняк на Морской – это его жизнь, пусть теперь будет и смерть. Двенадцать лет он служил здесь науке; боролся, сколько мог.
8 марта 1998 года ему исполнилось тридцать четыре года, и он, по общему мнению, лучший математик и статистик в институте – после исчезновения Чекашкина – высчитал, что всё, достаточно.
С детства цифры были его единственной путеводной нитью по жизни. В пятом классе он услышал изречение Пифагора, что в цифрах можно представить любую вещь, и заболел математикой. Механико-математический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова ему не дался, он недобрал одного-единственного балла. С московским экзаменационным листом и рекомендацией лучшего воспитанника математического кружка ленинградского Дворца пионеров он был зачислен в Ленинградский университет.
«Красный» диплом и эхо хрущёвской оттепели определили его дальнейшую судьбу.
В середине шестидесятых по инициативе руководителя советского правительства Алексея Николаевича Косыгина был образован Научно-исследовательский институт эконометрики. Москвичи со своими столичными амбициями заниматься этой «лженаукой» отказались, а ленинградцы взялись, правда, уже через три года институт пришлось переименовать в НИИ статистического анализа социалистической экономики. Институт на страх и риск его беспартийного директора, академика Лиманского, продолжал заниматься эконометрикой, то есть анализом хозяйствующих систем, который объединяет экономическую теорию со статистическими и математическими методами.
