– Что, Захарыч, расслабился на воле, давно парашу не нюхал! Большие деньги совсем чутьё зека отшибли. Жаль, не бывал ты на «малолетке», там такие приколы, что на взрослых зонах и во сне не снились.
Вор, наделённый властью, права на слабину не имеет. Такое паханам не прощают, братве нужен сильный лидер, без права на хандру, тогда и у них жизнь бьёт через край, а без этого в воровском деле – никак. И не дай бог потерять лицо – заклюют, опустят. Что не раз бывало даже с «ворами в законе».
– Запомни, Захарыч, Кинжал – это мой фарт, – тут пахан уже не шутил.
Толстый в ответ промолчал и подумал: «Да, Кинжал – это его фарт».
Желвак поулыбался, а когда кореш окончательно расслабился, добил его:
– Шутки-шутки, а х… в желудке.
На тумбочке звякнул телефон внутренней связи:
– Сергей Павлович, – говорил человек из охраны, – зайдите в ресторан. Вы должны это видеть.
Да, на это действительно надо было посмотреть.
Братва в одних плавках водила пьяный хоровод – с голыми ярославскими девчонками.
Посреди круга стоял стол, на нём стул, на котором восседал довольный Лёня Кинжал, правда, одетый. Это и было его второе, более скромное, чем «мерседес-600», желание.
У него на коленях расположилась Ликуша.
Задрав и без того коротенькую юбочку, она показывала чисто символические прозрачные трусики и, по-хозяйски обняв любимого, неистово визжала:
– Ой, не могу!!! Ой, холодно!!! Ой, щекотно!!!
Триумфатор медленно вливал шампанское из бутылки между её грудей.
Братва хором кричала:
– Горько!!!
– Да здравствует наш дефолт – самый прибыльный в мире!!!
– Лёне Кинжалу – многая лета!!!
Желвак толкнул кореша в бок:
– Слова для лозунгов – не ты писал?
– Ты чё, в натуре, окстись! – не на шутку перепугался Толстый.
А Кинжал уже слизывал шампанское с ослепительно белых округлостей Ликуши.
– Ого! – крикнула одна из ярославских девчонок, – Лёнька, и меня! В какой фирме язык вытягивал?
– Заткнись, шалава! – завопила Ликуша. – На чужой каравай ног не раздвигай!
– Твоя школа, – кивнул другу Желвак.
Толстый стал подталкивать Палыча к выходу и в замешательстве бурчал:
– Буржуазно, куртуазно и нагло – вплоть до безобразия.
– Скажи спасибо, что если и брутально, но хоть – не анально, – заключил пахан.
