Пациентка долго молчит, и я повторяю:
Пачку «Беломорканала», зачем?
Он их курил. Я их нюхаю… Я была так счастлива! У меня была такая жизнь! А потом все изменилось.
Пациентка снова молчит, и я повторяю с нейтральной интонацией:
Все изменилось.
Жизнь изменилась после того, как я поняла, что я умру…
Потом был еще один психотерапевт, его книжки у нас сейчас везде. У вас на полке— не видела… Моя подруга поговорила с ним обо мне. У нее диагноз — эпилепсия. Она считает, что я абсолютно здоровая, а все мои проблемы оттого, что я девственница. Наверное, она уже была под влиянием этого психотерапевта, потому что он сказал мне то же самое. Долго объяснял мне, что женщины, которые сдерживают себя в сексе, — это плохие женщины, они истязают себя и других, и рекомендовал мне как можно скорее расстаться со своей девственностью. Потом вообще заявил, что я плохая, так как я никогда не любила своего папу. А это неправда.
Я засмеялась ему в лицо, а он начал кричать, что у меня прокурорские взгляды на жизнь, и выгнал меня из кабинета. Я потом бегала за ним, просила лишить меня девственности, обещала, что сделаю все, что он захочет, а он ответил: «Убирайтесь отсюда, я не буду вас лечить!»… Я потом почитала его книги. Он — садист.
Я в это время уже училась в институте. У нас была такая особая группа— из состоятельных семей. Но они быстро заметили мой симптом и часто делали мне больно. Смеялись за моей спиной.
Потом я была на приеме у женщины- гастроэнтеролога. Очень приятная такая, в годах. Я ей рассказала о своем симптоме, а она сказала, что это просто астено-невротический синдром и надо укреплять нервы и мышцы, больше гулять, любоваться природой, может быть — заняться каким-то спортом. Я пыталась…
Потом был еще один психолог. Никакой… Я много читала вашей литературы, и думаю, что это может быть истерия, которая теперь стала проявляться рефлекторно. Многолетнее напряжение от канцерофобии должно было во что-то вылиться. Я чувствую… Я расскажу о симптоме на следующей встрече.
Я не смогу сегодня. Мне плохо. Я не могу этого объяснить. Я хотела рассказать о симптоме, но мне вообще трудно говорить. У меня во всем теле такое напряжение. Я боюсь что-то сказать не так или сделать не то.
Я после нашей встречи уехала не туда. Я не могла уснуть, мне было плохо, плакала. Я совершенно другой человек. У меня язык — не мой…
Я не могу лежать в присутствии других… Я должна сесть. Со мной случаются нехорошие вещи, когда я сильно напрягаюсь…
