— Думай, папа, детишки в парк хотят! — выразительно заявила Григорьеву супруга, вкладывая в интонацию и пожелание с выпивкой притормозить. Однако её драгоценный муж с ходу заупрямился:
— По такой жаре — парк?! — он в поисках поддержки посмотрел на полупьяного Семёновича — своего близкого товарища и отца той самой центровой девочки-заводилы. — И поддали выше крыши, какая машина?
Семёнович, коренастый, истекающий застольным потом мужик, с понятием нагнал строгости в осоловелые глаза: в самом деле, какой парк, какая машина?!
Одёргивания отца толкнули девочку на хитрость: она чуть шагнула в сторону и умолкла, вроде как взяла свои пожелания обратно, но её насупленный вид, сокрытый от взрослых, мальчики поняли верно — качели и только качели!
— Ну, папа! — с мольбой потянулся к Григорьеву сын, — мы очень хотим!
Именинник рвался угодить бойкой кареглазой гостье любыми просьбами, любой ценой, лишь бы та запомнила его день рождения в полной, разудалой красе: чудный роскошный стол с двухэтажным тортом, разноцветные шипучие лимонады, куча каких хочешь конфет и в золотинках, и в обёртках, шоколадки — большие, маленькие! А если папа запросто увезёт компанию на карусель, счастью не будет конца! Папочка определённо должен расстараться для его праздника!
Но Григорьев-старший идею с парком упрямо отторгал:
— Сегодня — пас! — махал он руками и делал непонимающий взгляд. — Некому такую ораву везти!
— Вызови напарника с маршрута! — Наденька твёрдо держала сторону детей и не отставала с указаниями.
— Как я вызову?
— Звони его жене, пусть на конечной ловит! — без раздумий скомандовала супруга.
— Ну! Коля делом занят, а я ему вводную — хозяйских детей везти!
— Вот именно — хозяйских! День рождения у твоего сына!
— Дался вам парк! — Григорьев улыбнулся, как улыбается сказочный волшебник, сгоряча наобещавший кучу несбыточных чудес и прижатый с разоблачениями к стенке: мягко и виновато.
— Самый лучший парк в такую жару — на речке! С шашлыками!
Неизвестно, как детишки наседали бы с аттракционами дальше, но кареглазая заводила вдруг подпрыгнула на худеньких, кривоватых ножках, захлопала в ладоши и крикнула:
— Ура! Шашлыки!
Малолетние поклонники вмиг забыли про парк и карусельки, и Григорьев, с видимым облегчением, пьяной, нестойкой походкой отправился в гараж за мангалом.
