Вместо чуда в коридоре собственной персоной объявился Пегий, с папкой в руках он вышмыгнул из кассы и, сурово сомкнув рот, направился на второй этаж по командирским кабинетам. «Начальству деньги понёс! — негодующе оживилась очередь. — С доставкой на дом! Тут стоишь как последняя собака, да ещё зря! Для нас денег нет! За три месяца одна зарплата! Что они там думают?!»
Люди ругались между собой, ругали командира с начальником штаба, которым денежное довольствие понесли прямо в руки, кляли Ельцина и министра Грачёва, что толкнули армию в нищету и позор, но никто не расходился, теплилась надежда — если Гаврюша с папочкой до начальства побежал, может, и простому народу чего обломится? Фалолеев, стоявший поблизости к окошку, не шутил, как прежде, а вообще молчал. По приходе он лишь обронил серьёзно, и то больше для поддержки самого себя: «Отпускникам вроде фантики обещали». Ему кивнули на бумажку, но он всё равно занял место, потому как собрался в отпуск и за кровные «фантики» был намерен сражаться любой ценой.
Гаврюша от «бугров» возвращался с опущенным долу взглядом и, рассекая худым телом толпу, твердил одно: «Денег нет, нет денег!» У самого окошечка он упёрся в крепыша Семахина. Сибиряк стоял злой и мрачный. А каким должен быть человек, отправивший жену на похороны отца почти без средств? Когда деньги на дорогу собирали, как милостыню, по знакомым! Он посадил жену на самолёт и уверил, что деньги непременно выбьет и тотчас вышлет вслед телеграфом.
— Если не выдашь сколько есть, по-честному — пеняй на себя! — прохрипел Семахин, глядя на кассира воспалёнными, невидящими глазами, и Пегий понял, что сейчас шутки с полковым офицером плохи. Редковолосая голова кассира нервно дёрнулась, он кивнул, выражая какую-то ему одному понятную мысль, и без слов скрылся в кассе.
Окошечко, однако, отворилось, и туда сразу же потянулись руки с талончиками. Семахин, как особо нуждающийся, получил деньги первым и тяжёлой медвежьей походкой, широко расставляя ноги, удалился. Ещё с десяток отпускников отошли от кассы с счастливыми глазами.
Когда Фалолеев сунул талончик, кассир посмотрел ему в лицо очень пристально, будто впервые всматривался в офицера. Чуть растянув длинный лягушачий рот, Пегий громко крикнул: «Деньги закончились!» — и заскрипел железной ставенкой.
Кто знает, было ли так на самом деле, или Гавриил Пегий, наконец, выбрал момент как следует отомстить ненавистному пересмешнику, но старший лейтенант от такого оборота остолбенел: вот тебе и отпуск, поездка на далёкую родину и полноценный отдых! Вот тебе подарки родителям и новая гражданская одежда себе!
