— Благодарю вас! — отвечал незнакомец, — но как вы знаете, что я ищу кого-то и кто вы такой? Я вас не знаю.
— Кто бы я ни был, это все равно! Располагайте мною!
— Хорошо! — отвечал всадник, — вам именно и поручено проводить меня к ней?
— Да, если вы решитесь следовать за мною!
— Я решусь на все, чтобы только видеть ее! Говорите, что нужно сделать?
— Ночь темна! — проговорил таинственный голос, — дух гор разыгрался над потоками и крутится на острых утесах. Не чувствуешь ли ты, что сердце остановилось у тебя в груди?
— Кто бы ни был ты, оставь этот язык, им не испугать меня! — решительно заметил незнакомец с жестом презрения, — ты предлагаешь служить для меня проводником… Пойдем, я готов!
— Ты готов пренебрегать всеми опасностями, даже гневом воздушных богов? — насмешливо спросил невидимый собеседник.
— Я не боюсь ничего, говорю тебе, — отвечал всадник, — лишь бы видеть ее!
— Хорошо, ты увидишь ее! Сойди на землю и оставь свою лошадь, которая тебе теперь не нужна и которую ты найдешь, когда это будет нужно.
Не колеблясь ни минуты, незнакомец спрыгнул на землю и бросил поводья на шею своей лошади.
— Я готов! Где ты?
— Следуй за этим светляком, который танцует перед тобою! — отвечал таинственный голос, — он проведет тебя к той, которую ты хочешь видеть.
— Хорошо, пойдем! — проговорил наш незнакомец, — и не обращая больше внимания на свою лошадь, которую, как он слышал, уводила куда-то далеко таинственная рука, неизвестный направился к светляку, двигавшемуся впереди его, как бы действительно служа ему проводником.
В эту минуту зигзагообразная молния прорезала темные тучи; раздался страшный удар грома — и ураган начался. Незнакомец покрепче надвинул на голову свою шляпу, закутался плотнее в свой плащ и решительно продолжал свой путь вслед за светляком, который двигался впереди его, казалось, на одном и том же расстоянии.
Посреди деревьев акажу, тамариндов и бавоульников, окруженная со всех сторон огромными бамбуками, образующими живую непроницаемую изгородь, возвышалась жалкая хижина, или, лучше сказать, ахупа, выстроенная на краю узкой тропинки, глубоко уходившей в овраг. Хижина принадлежала одной негритянке и считалась официально харчевней, где бы случайный путник, забредший в эти места, мог закусить и выпить, но на самом деле сюда сходились только подонки общества, бродяги, игроки и представители еще худших профессий. Негритянка, по имени Розеида Сумера, жила здесь одна или, по крайней мере, делала вид, что живет одна; никто не знал ее родителей; у своих соседей она пользовалась крайне сомнительной репутацией, и те далеко обегали ее хижину, из суеверного страха, чтобы она не накликала на них какой беды. Насколько можно было судить, Сумере было около 40 лет. Говорят, в молодости она была очень красива; называли 3–4 печальные истории, в которых она играла выдающуюся роль и в которых фигурировали убийства, поджог и отравления. Но страх, который внушала эта женщина, был настолько велик, что хотя преступления приобрели общую огласку, однако, никто не решился обвинить ее в них; все люди ее класса оказывали ей действительно или притворно глубокое уважение, которым заразились даже помещики — люди, бесспорно, интеллигентные. Эта безнаказанность еще больше увеличила ее поражающий цинизм.
