Однако надежда тамплиеров на такое развитие событий не сбылась. В первые минуты атаки воинам из Хамата пришлось понести тяжёлые потери. Но их военачальники неожиданно быстро сумели собрать в дальних частях лагеря отряды, которые мужественно бросились в бой.
В разгаре битвы узкие проходы между рядами палаток с растянутыми вдоль и поперёк шнурами оказались для тамплиеров смертельной западней. Лошадиные ноги запутывались в натянутых шнурах и канатах, кони спотыкались и выбрасывали своих седоков из седел. Удача повернулась лицом к сарацинам. Атака захлебнулась, и положение тамплиеров все осложнялось. Враги теперь нападали на них со всех сторон, их численное превосходство было подавляющим.
Герольт вместе со своим отрядом отражал натиск сарацин на левом, западном фланге поля боя. Он видел, как вражеское копье пронзило Теодориха фон Эберсберга, как принял смерть Лудольф Молчаливый — удар кривой сабли отсек голову монаха от его туловища. Великий магистр понял, что потери его воинов уже не могут быть оправданными, и дал сигнал к отступлению.
— Назад, Герольт! — крикнул Морис, едва ли перекрывая шум битвы и звук зовущей к отступлению трубы. — Назад!.. Отступаем!
Герольт вдруг обнаружил, что бежавшие по проходам сарацины отделили его от уже отступавших товарищей. Когда он повернул лошадь, чтобы примкнуть к своему заметно поредевшему отряду, он оказался между растянутыми канатами. И в этот момент летящее копье вонзилось в тело его лошади. Герольта выбросило из седла, как из катапульты. Он остался без разбитого щита, однако сумел удержать рукоятку меча: он знал, что без оружия пропадёт. Успел он увернуться и от летевшего в него копья — оно пролетело в половине аршина от его плеча, воткнулось в землю и замерло, дрожащим древком напоминая о силе своего метателя. Герольт вскочил на ноги и отразил удар сарацина, подбежавшего к нему с саблей в руках, и повалил противника на землю. Однако надежд на свою безопасность у него почти не было. Все братья по ордену отступали, а он оставался среди сарацинских палаток один, без лошади, с полудюжиной врагов. Бегство было невозможно. И хотя он был способен постоять за себя, его судьба была предрешена.
Он не знал, что Морис издалека видел, в какую переделку попал его друг. В потоке отступающих тамплиеров он увидел Тарика и шотландца Мак-Айвора Коннелли.
— Тарик, мы должны вытащить Герольта! — прорычал он. — Неверные взяли его в клещи!
Тарик не медлил ни секунды. Он тотчас вырвался из своего строя и, обернувшись к лагерю, крикнул:
