От мыслей планетарного масштаба Вальтер соскользнул к мыслям земным: на остров обрушился сильнейший ливень — совершенно незапланированный никакими законами природы. Остров-то выдержит — ему-то — что от этого сделается? Дома здесь тоже очень крепкие — все строились именно с учётом сейсмоактивности и прочих катаклизмов.
А вот люди? Например, те, которые сейчас оказались в лесу?
Вальтер позвонил начальнику полиции Лаэрту и получил от него подтверждение своим самым худшим предположениям: на глазах у Лаэрта перевернулся катер, в котором находились те самые трое иностранцев, которые возвращались со стороны Остроконечных рифов. По словам Лаэрта, они все погибли.
— Странно, — сказал Вальтер, — ведь их было четверо. Вы уверены, что в катере было только трое?
— Абсолютно уверен, — ответил начальник полиции.
Вальтер коротко рассказал ему, как четверо иностранцев из Авдации увязались за ним, когда он отправился к рифам для своих обычных океанологических исследований, как он не мог от них избавиться и как он отправился назад, оставив их на рифах.
Лаэрт выслушал Вальтера и сказал:
— Тогда нам остаётся предположить только одно: они отправились назад на берег, но одного человека оставили на том островке.
— Остаться там в такую бурю — означает погибнуть, — сказал Вальтер.
— О плохом думать не хочется, — сказал Лаэрт. — В любом случае до окончания бури нечего и думать, о том, чтобы докопаться до истины.
— Подождём, — согласился Вальтер. — Если моя помощь понадобится, я готов.
— Я учту ваше предложение о помощи, — сказал Лаэрт.
Начальник здешней полиции был одним из немногих людей, с которыми Вальтер сумел сдружиться. Это был здоровяк, почти квадратного телосложения. Он был из военных моряков: перешёл из береговой охраны в полицию, которая на острове выполняла почти те же самые функции, что и береговая охрана. На самом острове редко, когда творились безобразия, нуждавшиеся во вмешательстве полиции. А если таковые и случались, то, как правило, они исходили от иностранных моряков да туристов, приезжающих сюда поглазеть на красоты природы, на океанариум и на музей Мецената, которые и в самом деле представляли собою нечто из ряда вон выходящее. Лаэрт отличался честностью и неподкупностью и, если делал что-либо, то всегда обстоятельно и дотошно. Если он сказал, что займётся каким-либо расследованием, то это означало, что он не шутит.
Вальтер досадливо поморщился: у него было столько разных дел, а тут ещё на него навалилась ответственность за четвёртого человека. Поиски затерявшегося иностранца — это было то, от чего отвертеться он никак не мог. С другой стороны: разве он их не предупреждал? Сами виноваты!
