«Как же была красива! Дрожит-то, как осенний листик на ветру! — Подумал дед, деловито натирая ремень куском соленого сала, и мысли одна грешнее другой стали рождаться в голове. — А может, это на нас кто-то порчу навел? Еще немного, и я не смогу наказать ее как следует!»
Джейн привычно расставила ноги шире плеч, и в этой позиции дед без труда мог увидеть то, что девушки стараются вообще никому не показывать.
Впрочем, и старый Карл не остался к этому зрелищу равнодушным: почему-то хотелось не наказывать внучку, а стать перед ней на колени и поцеловать плачущую месячной кровью заветную лощинку между ножек.
«Ох! Грехи мои тяжкие! — Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. — Не сглазила ли меня часом внучка, пробуя свою колдовскую силу?»
Джейн тоже не понимала, что происходит: сколько раз уже приходилось подставлять себя под ремень, но всякий раз каждая частичка юного тела протестовала против подобного наказания. А сейчас, впервые осознав себя взрослой и красивой, отдаться на растерзание безжалостной просоленной коже, а всю себя на рассмотрение деду стало особенно унизительно. Ощущение того, что кровь течет по бедру, лишило девушку остатков мужества. Такого дедушка не должен был видеть, ни при каких обстоятельствах. «Кажется, я готова заложить душу кому угодно, — подумала она, лишь бы спастись от ремня!» Джейн вдруг вспомнила предупреждение Карла, что поминать нечистую силу бывает очень опасно! Ей показалось, что кто-то невидимый стоит рядом с дедом и с нетерпением ждет начала расправы.
Девушка не ошиблась: Инкуб, оставаясь незримым, разыгрывал адскую пьесу собственного сочинения как по нотам. Вместе с дедушкой Карлом он смотрел, как кожа спины и плеч несчастной Джейн стала покрываться мелкими пупырышками: юная красавица готова провалиться в преисподнюю от стыда, страха и от предвкушения наказания.
«Ад от тебя никуда не денется, — ухмыльнулся Инкуб, — но твой земной путь еще не закончен! Ты даже не представляешь, какой у тебя впереди вечерок!»
«Для начала хорошая порка, — подумал демон, — а потом она станет женщиной, но ее грехопадение будет куда более страшным, чем у ее покойной мамочки! Я не говорю уже про наивную и глупую Эвелину!»
— Ты ничего не хочешь сказать? — Спросил дедушка и подбросил в камин несколько поленьев. — «Facinora ostendi duni punientur, flagitia autem abscondi debent».[83]
Теперь на белое тело внучки, падали красные отблески разгорающегося огня.
