— Не надо меня бить! — Для повзрослевшей Джейн, стоять обнаженной дедом было просто инквизиторской пыткой…[82]
На подгибающихся ногах она пошла за ремнем. Ей вдруг стало очень стыдно оттого, что дед видит ее повзрослевшее тело совсем без одежды, и она прикрыла руками низ живота.
— Надо, моя маленькая ведьма, — Карл взял ремень и очень строго посмотрел на нее, — надо сделать так, чтобы та раз и навсегда запомнила, что делать окорок во время месячных нельзя! — Его смуглое лицо побелело от гнева. — А крестик твой где?
Теперь Джейн уже мелко дрожала: огонь в камине ничуть не согревал. Вопрос деда подействовал на девушку, как ушат холодной воды.
— Я его потеряла! — Честно призналась она. — Шнурок порвался!
Щеки девушки окрасились румянцем, глаза блестели, черные волосы рассыпались по плечам, и как невыразимо хороша была в ту минуту внучка.
«Я клялся страшной клятвой своей дочери, что не буду бить Джейн розгами, а на ремень эта клятва не распространяется! — Дед, сев на скамеечку, тяжело дышал, набираясь сил. — К сожалению, я начал сечь дочь, да упокоит Господь ее грешную душу, слишком поздно и на нее донесли инквизиторам! Теперь я один должен воспитывать это чудное незаконнорожденное создание. Ох, грехи мои тяжкие!»
В последние месяцы сердце испанца все чаще и чаще работало с перебоями.
— Сама понимаешь, согрешила и теперь придется наказать!
«Похоже, тучи сгустились над нашей головой. В замке и на кухне сплошные неприятности, — думал Карл, — крест от нее не случайно ушел! Ну да что же поделать?»
«Конечно, не случайно, — подумал Инкуб, демон Ада, незримо присутствующий в домике — я специально прервал свои дела, чтобы получить не только ваши тела, но и души! Без крестика моя задача упрощается! А ты, старик, еще и сам не понимаешь, что станешь игрушкой в моих руках!»
— Ох, годы мои, ни сбросить, ни продать, — Карл привычно сложил ремень вдвое. — Ложись-ка животом на стол! Придется поучить тебя уму разуму!
«Сейчас будет очень больно! — думала Джейн, привычно прижимаясь животом к деревянной столешнице. — Бедная моя попка!»
Ухо продолжало гореть как лепешка на сковородке. Обернувшись к деду, Джейн со страхом смотрела на ужасные приготовления. Дед достал кусочек того самого окорока и деловито стал им натирать толстую кожу верного ремня.
«Значит, меня ждет необычайно суровое наказание! — поняла она. — Таким злым я не видела деда уже очень давно, и сала не пожалел!»
С детства она знала, что сопротивление только ухудшить и без того печальную участь, и покорно замерла на столе, наглядно демонстрируя, что готова принять заслуженное наказание. Только вздрагивающие плечи и бедра выдавали страх.
