— Капитан пиратского судна оценил маневр, но решил подстраховаться: огромный камень, выпущенный из катапульты в щепки разнес бизань-мачту.
— Теперь нет никакого шанса уйти! — Гилфорд натянул арбалет. — Клянусь святым апостолом Лукой, я вздерну главаря пиратов на рее, если тот попадет мне в руки живым.
Расстояние между кораблями уменьшалось. Пираты вновь стали заряжать катапульту.
«Сейчас я вам покажу, как дочь рыцаря умеет стрелять!» — Эвелина решила, высунулась из-за борта и пустила стрелу.
— Молодец! — Гилфорд увидел, как метальщик схватился за живот.
Момент был упущен, и камень вылетев из катапульты, упал в воду, не причинив обороняющимся вреда.
— Лучники, наш выход!
Теперь корабли сблизились. Пираты кричали, размахивая абордажными саблями и раскручивая веревки с кошками на концах над головой.
Глаза Эвелины блестели, волосы растрепались, и в этот момент она казалась прекрасной лесной дикаркой.
— А теперь мой черед! — Гилфорд вытащил меч и пошел в рукопашную.
«Мы победили! — поняла Эвелина. — Только капитан живым не сдался!»
Три дня спустя Эвелина переступила порог замка Гилфорда.
Много дней и ночей наслаждалась она с возлюбленным тем счастьем, которое надеялась найти в своем браке. Каждый такой день, каждый миг стоил любого из безжалостных ударов плети, стоил тех мучений, которые она перенесла за пять лет. Ради него.
Но, по мере того как проходили неделя за неделей, сэр Гилфорд Уэст стал замечать почти неощутимое остывание взаимной страсти. Необъяснимый оттенок рассеянности в настроении и холодок в отношении к нему.
Она не меньше его боялась, что любовь их может выгореть — как случилось в браке. Но ей казалось, что она не в силах убедить его или себя в важности этого неясного ощущения. И она чуть не плакала от бессилия и невыразимого словами страха.
А потом, однажды утром, она проснулась оттого, что он, приподняв ночную рубашку, целовал ягодицы. Глянув в его горящие глаза, она догадалась, что сэр Гилфорд Уэст прочитал дневник наказаний, и попыталась встать. Но тут взгляд скользнул дальше, и она неподвижно застыла, потрясенная. На подушке лежала свежая розга.
— Я был глупцом, простите меня! Я был недостаточно требователен к Вам! — потерянно бормотал сэр Гилфорд Уэст.
Мне начинает казаться, что меня удерживает какая-то сверхъестественная сила. Прекрасное создание! — продолжал он, подходя к ней ближе, но с великим почтением. — Так молода, так хороша, но обречена терпеть позор и мучения. Кто может не плакать над тобой? Двадцать лет слезы не наполняли мои глаза, а теперь я плачу, глядя на тебя. Но этому суждено свершиться, ничто не спасет тебя. Мы с тобой оба — слепые орудия судьбы, неудержимо влекущие нас по предназначенному пути, как два корабля, которые несутся по бурным волнам, а бешеный ветер сталкивает их между собой на общую погибель. Прости меня, и расстанемся как друзья. Тщетно старался я поколебать твою решимость, но и сам остаюсь, тверд и непреклонен, как сама несокрушимая судьба.
