Первую зарплату я получил лет в 15. Был тогда уже на подходе к сборной и имел право на некое денежное обеспечение. Поскольку в советские времена профессиональных спортсменов не существовало в принципе, придумали такую должность — «инструктор по спорту». Вот по ней мы все и числились. Сначала я получал 120 рублей, потом — 180, даже 300. Это были очень серьезные деньги. Я уже рассказывал, сколько зарабатывал отец — а он был, между прочим, бригадиром слесарей. Из зарплаты я брал себе сколько нужно, а остальные деньги всегда отдавал родителям.
О том, чтобы выбиться в люди, я никогда не думал. Меня подстегивало другое — стремление быть лучшим. Эта мотивация была самой сильной. Первый серьезный успех пришел в 1986 году, когда я выиграл первенство СССР среди молодежи. Попал в состав сборной страны, это стало началом всей последующей карьеры. Прошлым летом я оказался в Гамбурге, где мой ученик Саша Поветкин отстаивал пояс чемпиона мира в бою с американцем Рахманом. Встретил там ребят, с которыми тренировался и выступал вместе. Их сейчас раскидало по свету: кто живет в Германии, кто в США. Посидели с ними, повспоминали былое: как будто путешествие в свою молодость совершил.
— Где вы сейчас чувствуете себя по-настоящему дома — в Сиднее, Москве или родном Серове?
— Не в Серове, это точно. Для меня сейчас это только место, где я родился и прожил первую половину своей жизни. Мне нынче 43 года, из Серова я уехал в 22. И после этого был там считаное количество раз. Единственное, что связывает меня с этим городом, — друзья детства, несколько родственников и могилы. Из других городов больше всего времени я сейчас провожу в Москве. Раздваиваться, жить на два дома лично мне сложно. Поэтому настраиваю себя так, что пока мой дом — здесь, в российской столице.
— В какой момент поняли: все, Серов уже пройденный этап?
— Когда я впервые улетал в Австралию в начале 1992-го, еще надеялся, что вернусь. Были планы купить кусок земли, построить дом. Года через три понял: все, мост взорван, обратной дороги нет. Хотя, если совсем честно, еще только оказавшись в Австралии, почувствовал: домой теперь возвращусь вряд ли. Я перешел из любителей в профессионалы, впереди была новая жизнь — в чужой, далекой стране, без знакомств и знания языка. И полная неизвестность.
Но страха я не испытывал. Мне было 22 года, вроде совсем мальчишка, а казалось — такой взрослый. К тому моменту я уже шесть лет состоял в сборной: два года в молодежной и четыре — в национальной. Считался даже ветераном команды! Выиграл все, что мог, — два чемпионата Европы, первенство мира, Игры доброй воли. Единственной непокоренной вершиной оставалась Олимпиада. В Сеуле стать чемпионом не получилось, а ждать Игр-92 в Барселоне не хотелось. Мотивация была уже совершенно не та.
