Восточным рабочим было легче бежать из лагерей, но из-за отсутствия документов и средств, отдаленности Родины, большей частью побеги заканчивались неудачей.
Такие поступки не оставались безнаказанными, и нарушители попадали в кацет. Благоприятное стечение обстоятельств кончалось порой тем, что бежавшие находили покровителей среди гражданских лиц и получали временное убежище от преследования. Мне представилась возможность знать таких рабочих и работать вместе с ними в Берлине.
Несколько особняком от аппарата насилия стояло Восточное министерство, его официальное название звучало так: «Ostministerium für die besetzen Ostgebieten».[7] Во главе него был рейхсминистр Альфред Розенберг — главный теоретик фашистского рейха.
Разработанный ведомством Розенберга еще до начала воины 1941 года план «Ost» предусматривал освоение восточных земель до Урала с делением их на отдельные государства — северные, центральные, южные, — управляемые армейским командованием и гебитскомиссарами. На эти территории предполагалось заселение граждан немецкой национальности, которые осуществляли бы управление коренным населением.
Первый год войны подтвердил осуществление этого плана. На Украине был создан огромный административно-государственный аппарат рейхскомиссара Коха, в Белоруссии — генерального комиссара Кубе, в Прибалтике «штабы» гебитскомиссаров (наместников), а также «штабы» в сотнях городах и поселках.
С помощью этого аппарата с оккупированных территорий вывозилось все, начиная с произведений искусства и кончая продовольствием. Главной же оставалась программа «обезлюживания», расстрелы и уничтожение непокорных, вывоз в Германию молодого трудоспособного населения для пополнения трудовых резервов.
Как воспринимало эти меры утверждения власти местное население и могло ли немецкое руководство оккупированных районов достигнуть лучших результатов, если бы не осуществлялась столь жестокая карательная политика?
Трудно ответить на этот вопрос однозначно, так как громадная территория, занятая немцами, не была изолирована от влияния советского партийного руководства, действовавшего в подполье. Оставшееся в оккупации население оказалось как бы между молотом и наковальней, с одной стороны — официальное немецкое управление, с другой — подпольщики и партизаны, хорошо знающие все вокруг и связанные невидимыми нитями с населением. Постоянная связь с населением, различного рода задания и поручения от руководства партизанским движением местному населению, расправа с предателями и слабовольными, оказывали влияние на выбор сторон.
