— Простите, барин, да мы не глядели по сторонам.
На улице появились Косынкин и мосье Каню. Я развел руками, показав им, что упустил убийцу.
— Вот что, Жан, позови дворника и квартального. А мы поедем к графу Румянцеву. Канцлер ждать не будет.
— Дом у вас большой, нужно бы и прислуги побольше, — посоветовал по пути Косынкин. — А то ж вот убийца зашел и ушел, никто и не видел.
— Я не рассчитываю надолго задерживаться в Петербурге, — ответил я.
Спустя полчаса мы были на Английской набережной. У парадного подъезда нас встретили свирепыми взглядами каменные львы, швейцар отворил высокие двери. Мы вошли в дом канцлера.
Известие о том, что графа Румянцева хватил удар, застало меня в Лондоне перед самым отбытием в Россию. Выглядел он неважно: впалые щеки посерели, фигура сделалась угловатой, запах от него исходил нездоровый. Я улыбнулся канцлеру, но не стал скрывать озабоченности, вызванной нынешним его состоянием. Подойдя к креслу, наклонился, обнял Николая Петровича, и мы трижды расцеловались.
— Смотри-ка, — сказал Румянцев присутствовавшему в кабинете Александру Дмитриевичу Балашову. — Андрей Васильевич русских обычаев не забыл!
Недуг сказался и на его речи: говорил он с трудом, растягивая гласные и спотыкаясь на согласных.
Я поклонился Балашову. Министр полиции ответил кивком. Державшийся в стороне надворный советник Косынкин, не ожидавший столь радушного приема, теперь улыбался искренне.
— Не бережете вы себя, ваше сиятельство, — покачал я головой, обратившись к графу Румянцеву.
Николай Петрович махнул плохо слушавшейся рукой и с болью в голосе ответил:
— Мир не сберегли! Что уж себя беречь!
— Мир восстановим, — сказал я, — а вы нужны здоровым сейчас.
— Ну, если стану совсем немощным, уж бокал, смею надеяться, ко рту поднесут, — буркнул канцлер. — Лучше поведайте, милостивый государь, что в Лондоне?
— Я доставил в Кронштадт ружья, закупленные за ваш счет. Вячеслав Сергеевич, — кивнул я в сторону надворного советника, — любезно взял на себя хлопоты о приемке оружия и передаче в армию.
— Хорошо, хорошо, это мой маленький личный вклад в победу, — промолвил Николай Петрович.
— А с нами произошло нечто совершенно невероятное перед поездкой к вам. — Сказал я, повернувшись к Балашову. — Очень хорошо, что вы здесь, ваше высокопревосходительство. Только что в моей квартире убили человека.
— Как это — убили человека? — благодушие на круглом лице министра полиции сменилось удивлением.
— Пришел неизвестный, попросил доложить о себе как о посыльном английского генерала Вилсона. Пока мой камердинер докладывал, кто-то еще вошел в квартиру, ударил посланника Вилсона ножом в спину и скрылся.
