— Жена спит, — загробным голосом сказал он. — Пройдите в мастерскую.
— Принеси чего-нибудь покрепче, — попросил Кантен. — Будет крупная сделка.
Они уселись за бутылкой виноградной водки в задней комнате, набитой тюками и коробками. Побагровевший Кантен сел на какой-то сундук и изложил суть дела со всей точностью и ясностью. Выслушав его, хозяин лавки почесал в затылке.
— В военных запасах у меня того, что вам надо, нет, — сказал он. — От времен оккупации и освобождения остались только несколько партий женских комбинаций да бюстгальтеров — так сказать, трофеи с кружавчиками. А вот трассирующих пуль или сигнальных ракет нету. И все же совершенно случайно я, кажется, могу вас выручить, если вы, как и я, допускаете, что продукция крупных фабрик и фирм зачастую не идет ни в какое сравнение с работой хорошего ремесленника.
Друзья легко согласились.
— У меня в загашниках есть шедевр пиротехнического искусства, — продолжал Ландрю. — Ты, Альбер, наверняка помнишь костюмированный бал, который когда-то в тридцатые годы собирался дать сэр Уолтер Круштейн, но потом отменил, потому что разорился. У него остался фейерверк работы несравненного мастера Руджери. Ему эта штука была ни к чему, и он продал мне ее за смешную цену, а теперь и я тебе отдам за те же деньги.
— Я с тобой расплачусь на неделе, зайди ко мне в гостиницу, — сказал Кантен. — Можно посмотреть?
Ландрю обратился к Фуке:
— Смешно звучит, но вы на нем сидите.
Фейерверк хранился в ящиках, их было штук двадцать. Они вскрыли все, чтоб убедиться, в каком состоянии товар.
— Отлично, — сказал Кантен, — но как мы перенесем их на берег? Ты ведь тоже пойдешь с нами?
— Я? — воскликнул Ландрю. — Ты с ума сошел! Что скажет моя жена?
— А моя? А его? А все здешние жены? Если хочешь знать, мы все это и делаем ради наших жен!
— Мне и отсюда будет хорошо видно.
— И не думай! Веселиться, так вместе!
— Ну ладно. Только чтоб вам помочь. Минутку — я переоденусь.
Им пришлось несколько раз проделать путь до бухточки и обратно, пока они перетащили все ящики. В описи было указано: двадцать три петарды и десять батарей разноцветных салютов.
Несмотря на поздний час, в «Стелле» не стихало оживление. Одни иностранцы еще сидели за столиками в ресторане, другие никак не могли разойтись по номерам и шумно болтали на своих тарабарских языках, застряв на лестнице и в коридоре. Мари-Жо зевала, она то и дело забегала к Сюзанне зарядиться нервной энергией, это было все равно что ущипнуть себя для бодрости. Впрочем, внешне смятение мадам Кантен почти никак не проявлялось. Чемодан Альбера остался на столе, рядом с ним пристроили чемодан Фуке, так они и стояли, словно два надгробия. Катастрофа поражает жертвы слепо, не выбирая.
