Этьен забеспокоился.
— Что же это со мной? Это серьезно? — спрашивал он Шарлотту снова и снова.
— Конечно, нет, — успокаивающе отвечала она, хотя тоже понимала серьезность его состояния. Теперь ей было страшно входить в комнату Этьена и встречать его взгляд, тревожно ищущий ее глаза. Но он был требовательным больным и настаивал, чтобы она все время была с ним, не позволяя никому другому ухаживать за собой.
Сегодня, когда она вошла в комнату, он окликнул ее:
— Шарлотта!
— Да?
— Доктор что-нибудь сказал тебе?
— Нет, конечно, нет. Что, по-твоему, он должен был сказать?
— Я слышал, как вы шептались.
— Ну, не будь таким глупым.
— Поклянись мне, что он ничего не сказал.
— Клянусь. Теперь ты удовлетворен?
Она попыталась беззаботно рассмеяться, чтобы убедить его, но он продолжал смотреть на нее.
— Больше не беспокойся. Попытайся уснуть.
Он заставил ее снова поклясться, что доктор ничего не сказал, затем успокоился.
Когда она выходила из комнаты, чтобы позаботиться о ленче, в дверь позвонили. Это была консьержка с почтой. Для Шарлотты было письмо.
Она с удивлением открыла его. Письмо было из дома для девушек-сирот, опекаемого доминиканскими монахинями из монастыря св. Фомы Аквинского на улице Бак.
Ошеломленная Шарлотта прочитала письмо:
«Мадам,
Желая сообщить вам о деле серьезного и конфиденциального характера, касающегося члена вашей семьи, который по своей воле попросил убежища в нашей общине, я была бы благодарна, если бы в интересах ваших собственных и вашей родственницы вы зашли к нам при самой первой возможности. Заверяю вас в нашем искреннем уважении».
Письмо было подписано сестрой Сент-Мари де Джезус, настоятельницей монастыря св. Фомы Аквинского.
Шарлотта с изумлением несколько раз перечитала письмо. Несомненно, речь шла о Луизе. Но почему сестры обратились к ней? Следует ли ей идти? Она живо вспомнила, насколько чисты бывают монахини — такими она запомнила их еще с детства. Может быть, Луиза рассказала им только часть правды, и они хотят попытаться примирить ее с Луизой.
Сначала, повинуясь чувству гордости, она решила, что ехать не следует. Затем начала размышлять и почувствовала внезапный приступ страха.
«Сообщить о деле серьезного и конфиденциального характера». Что это могло означать?
По мере того как проходило утро, любопытство брало над ней верх, и в одиннадцать часов она сказала Анник, что идет за покупками, Надела плащ и вышла из дома.
Очутившись на улице, Шарлотта с изумлением ощутила охватившее город праздничное волнение. Она забыла, что начиналось время карнавала, и на улицах уже было полно детей в масках. Бульвары были украшены. Шарлотта с горечью вспомнила, что с начала болезни Этьена она жила, словно отшельник, забыв об окружающем мире.
