— Ничего не случилось, тебя ничто не беспокоит? — допытывалась мадам Серио, проницательно глядя на своего рыжеголового отпрыска.
— Нет, — ответил он ей со смехом. Он поднялся и погладил ее по щеке. — Не волнуйся.
Пока он попыхивал своей трубкой, она вынесла ему кофе на воздух под навес.
— Что бы ты сказал по поводу визита к нашим новым соседям? — неожиданно сказала она. — Я сегодня утром встретила мадам Морель после мессы. Очаровательная женщина. Она пригласила нас к чаю, и я приняла приглашение, но тебе, конечно, идти не обязательно.
Он рассмеялся, показывая здоровые белые зубы под закрученными усами:
— Ну почему же, я пойду, если ты хочешь.
Шарлотте не особенно хотелось присутствовать на чае, который устраивала ее мать ради знакомства с соседями. Но Тереза Морель, проведшая всю неделю в деревне с ребенком, соскучилась по обществу, и Шарлотте пришлось уступить.
Фактически мадам Морель была в Жувизи всю неделю одна, не считая малышки Элизы и горничной Люси. Проведя несколько дней на берегу реки в созерцании сельских красот, ее дочь Луиза, изнывая от смертельной скуки, умоляла мать разрешить ей уехать и пожить с сестрой на улице Месье-ле-Принс. Луизе исполнилось двадцать два года, и теперь она получила некоторую независимость.
Мадам Морель, которая с некоторыми опасениями наблюдала за своей до сих пор незамужней старшей дочерью, подумала, что в Париже у Луизы было бы больше знакомств и, может быть в конце концов, она там быстрее найдет себе мужа. Обе сестры вместе с Этьеном, мужем Шарлотты, приезжали каждую неделю вечерним субботним поездом и оставались до утра вторника.
Кроме мадам Серио, Тереза Морель пригласила также своего соседа справа, человека по имени Эмиль Рослен, который снимал дом на лето ради здоровья своей жены. Мадам Рослен была хрупким, юным созданием с бледным лицом, а ее муж, как говорили, был богатым директором страховой компании.
Рослены пришли первыми. Юная женщина поправилась Шарлотте своей бледностью и мягкой манерой поведения. Эмиль Рослен оказался моложе, чем она ожидала, не старше двадцати пяти. Это был невысокий, худощавый человек, державшийся очень прямо, смуглокожий, с правильными чертами лица. Глаза его маленькой жены никогда не оставляли его, окружая Постоянным сиянием нежности, и это, по-видимому, заставляло Рослена испытывать неясное чувство вины.
— Какой симпатичный дом, — сказал Рослен, — и какая великолепная лужайка. Ты видишь, дорогая, нам следует срубить наши деревья, они закрывают солнце, и на их месте устроить такую лужайку.
