Самарцев помолчал немного, потом придвинул свое лицо еще ближе.
- Сознательно - не подведет. А невольно?
- Думаю, и невольно не подведет.
- Нужно не думать, а твердо знать.
- Не подведет. Уверен, что не подведет.
Еще немного помолчав, Василий, словно думая вслух, сказал:
- Он очень мог бы пригодиться. Только бы к силе его проворства да смышлености побольше.
- Он проворен, когда надо, - подхватил я. - Я видел, как он на фронте действовал. Сначала думаешь, вот тихоход попался, а присмотришься внимательнее, завидно становится: неторопливо у него все, да споро.
Хитровато сощурив глаза, Самарцев посмотрел на меня и легонько хлопнул по плечу.
- Правильно, Костя, делаешь, что за товарища крепко держишься. Дружба без веры друг в друга - пустоцвет, плодов у нее никогда не будет.
Однако несколько дней спустя Вася подошел ко мне со сжатыми губами и каким-то необычно колючим взглядом: верный признак неудачи, обиды или раздражения.
- Дружок-то твой отмолчался, когда я насчет побега спросил его.
- Может, просто не расслышал. Или не понял.
- И расслышал и понял. Посмотрел на меня отчужденно и отвернулся.
- Я поговорю с ним, я сам поговорю с ним, - пробормотал я.
Самарцев положил руку на мое плечо и стиснул.
- Нельзя. Этого делать нельзя. Он не должен знать никого, кроме меня...
Но Устругов сам заговорил со мной. После неудачного побега из лагеря военнопленных он не хотел "пробовать еще раз".
- Авантюра это, - уныло пробормотал Георгий. - Авантюра...
- А тут быть не авантюра? Они же могут в любой день выполнить свою угрозу и повесят.
- Могут, конечно, - бесстрастно согласился он и совершенно обреченно добавил: - Да теперь уж все равно.
И мне пришлось снова, как в лагере Дипхольца, долго говорить с ним, чтобы вызвать интерес к побегу.
- Что же, я - как все, - вяло сказал Георгий. - Если ты и другие наши за побег, я - тоже... Я - как все...
У молодости больше отваги, чем мудрости, больше решимости, чем терпения. Мы видели только риск там, где таилась серьезная опасность. Еще не знали того, что умение видеть вещи и события такими, какие они есть, дается лишь опытом, а опыт - возрастом. У нас не было опыта, и в счастливом неведении мы легко разрубали запутанные узлы и преодолевали неодолимые препятствия.
Все ждали возможности вырваться на волю с мучительным нетерпением, но сдерживались. Однако Зверин и Федунов иногда взвинчивали других, и мы тоже готовы были действовать очертя голову. Едва оставались одни, Миша начинал приставать к Самарцеву, чуть ли не беря его "за грудки".
