Но и сержант увидел ее личико — плоское круглое личико, побелевшие от злости скулки и узкие гневные глаза. И нечто неясное ему самому, какой-то атавистический и сохранившийся, наверно, только в генах страх русских перед татарами удержал его руку в полуметре от девочки, как в последнюю секунду даже не страх, а инстинкт самосохранения удерживает нас от приближения к маленькому, но ядовитому зверьку.
— Оставь куклу! — по-татарски приказала мать Заре.
Но Зара и матери не подчинилась, а вдруг рванулась сквозь выбитую дверь наружу и через двор — стремглав, мимо дождевой бочки — к распахнутой калитке, а за калиткой — через поле, в овраг, к пещерам. Почти три года все жители деревни прятались в тех пещерах от бомбежек — сначала немецких, когда немцы брали Крым, а потом от русских, когда красные наступали.
Зара бежала к «своей» пещере, прижимая к груди тряпичную куклу и быстро колотя полотняную юбку темными босыми ногами. И не знала, что за ее спиной один из солдат сдуру вскинул автомат, прицелился. Но — Аллах велик! — Рахмет бросился солдату в ноги, подшиб его под колени, а сержант еще врезал этому солдату по уху и выругал его матерно.
Зара спрыгнула в пещеру. Ее семья и семья дяди Игната, их русского соседа, провели тут столько дней и ночей, что эти пещеры-катакомбы, цепью уходящие далеко-далеко в глубь горы Шай-Даг, стали для Зары как второй дом. Говорят, что по ним можно выйти даже к вершине Шай-Дага и крепости Тохтамыш-хана на другой ее стороне. Но Зара не может убежать туда, оставив мать и братьев. А потому… Не боясь темноты, она пробежала в угол первой пещеры и торопливо, как зверек, подрыла там руками песок, старую листву и землю. Здесь, меж камней, была маленькая щель, и в этом тайнике, в картонной коробке из-под папирос «Казбек», Зара прятала свои сокровища: нитку стеклянных бус, шесть довоенных фантиков от конфет, алую ленточку и круглую плоскую железку, которую мать нашла под кошмой умершей бабушки. За несколько минут до смерти бабушка вдруг приподнялась на кошме, хотела что-то сказать и все совала руку под кошму, но ни говорить, ни достать что-то из-под кошмы у нее не было сил, она отпала головой на пол и скончалась. А потом мать нашла под бабушкиной кошмой эту железку. На одной ее стороне было тиснение в виде крестика с петелькой вместо верхней черточки, а на другой — четырехугольная ямка. «Брошка поломанная», — сказала мать и отдала ее Заре, все равно за такую ерунду на рынке и стакана семечек не получишь.
