Старик задумчиво наступил головану на хвост. Тот замолчал, а ракопаук коротко взвыл и пояснил публике:
— Это вой меня, приветствующего всех.
Все успокоились, хотя не понятно, почему.
Горбовского положили под стол, рядом с несчастным доном Руматой, глаза которого лупали с методичностью земснаряда. Горбовский повозился, устраиваясь, и сонно пробормотал:
— Валькенштейн, дайте мне эльфу… То есть, арфу. И еще дайте помереть спокойно. Саёнара, товарищи…
Ракопаук безутешно взвыл. Голован пояснил:
— Это вой ракопаука, ищущего своих создателей.
Кто-то бородатый из угла осведомился:
— А ежели, скажем, шерсть на носу, найдет, то что будет, шерсть на носу?
Голован секунду подумал и, пренебрежительно подняв заднюю лапу, ответил:
— Моему народу это не интересно.
Тут с жутким грохотом и дымом, потеснив голована с ракопауком, из воздуха вывалились двое бородачей. Один стал левитировать, как Зекс, у него по спине бегал маленький зеленый попугайчик, гадил на собравшихся и выпрашивал сахарок и рубидий. Другой держал на поводке рыжего бородатого комара, который урчал и пытался вставить хобот во все, что попадалось ему на глаза. В конце концов он добрался до розетки и запустил хобот в нее.
— Мы эта, — заговорил тот, что с комаром, — писателей ищем. Чаво эта удумали-та? Потребители всякие, значить, дерьмом набитые, да… Кес ке ву фет, значить, а?
Другой заметил сверху:
— А я так вовсе теперь хаммункулус. В меня начальство не верит. Вот в таком аксепте.
Тут забегалло Выбегалло, увидало комара и убегалло обратно. Комар живо всосал поводок и с лаем кинулся вслед. За ним, нецензурно телепатируя, улетел Привалов. Почкин грустно продекламировал:
— Вот по дороге едет «ЗИМ», и им я буду задавим… Поэты… Задавить из жалости.
И тоже исчез. Попугай высунулся из подпространства и прокаркал:
— Боррис, ты не пррав! Арркадий, ты не лев. Веррнее, не тигрр. К психиатрру, к психиатрру!
Затем исчез и он — сперва лапы, потом хвост, потом улыбка. Откуда-то послышалось: «Пятнадцать человек на сундук Погибшего Альпиниста» и все стихло.
За окном на пышной красотке гарцевал мерзостного вида старикашка и время от времени не без удовольствия стегал ее плетью по пластиковым ягодицам. В небе с грохотом промчался «Тахмасиб», из него торчал хвост Варечки, замимикрированный под отражатель. Из маневровой дюзы высунулся Моллар и восторженно завопил:
— Как жизьнь, как дедУшки, хорошёо?!!
Крепкая рука капитана втащила француза обратно, «Тахмасиб» улетел, оставив за собою крик Быкова: «Будет порядок в этой повести?!» — и запах мидий со специями.
