Становилось всё жарче. Песок под ногами раскалился. Топ, стороживший рубашки ребят, распластался на животе, разинув пасть и опустив уши.
Петрикэ, который копал неподалёку от Санду, выпрямился и спросил его:
— Интересно, а что они сейчас поделывают?
Санду вскинул удивлённые глаза:
— Кто это «они»?
— Не догадываешься?.. Нику и Илиуцэ.
— Вот не знаю… — И, поплевав на ладони, чтобы половчее было держать лопату, Санду добавил: — Не знаю и даже не интересуюсь!
— Ничуть? Ничуть? Совсем не интересуешься? Даже вот ни столечко? — Петрикэ показал на кончик ногтя.
Санду не ответил. Петрикэ опять стал копать. Тут ему попался земляной червь, он поднял его и бросил в пруд.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросил Петрикэ.
— Не знаю, — ответил Санду с напускным безразличием.
— Мне нравится, что ты всегда подумаешь, прежде чем что-нибудь сказать.
— То есть как?
— А вот так. Ты никогда не спешишь с ответом. И в школе тоже. Вызовут тебя к доске, спросят, ты молчишь, молчишь. Мы сидим как на иголках. «Крышка! Не знает!» А ты вдруг преспокойно начинаешь, и… пожалуйста — пятёрка! — Петрикэ вздохнул. — А я не такой…
— Ты уж очень горячишься.
— Знаю. А что делать?
— Сдерживаться.
— Легко сказать! Ты вот можешь, я уж знаю. И ты воображаешь, что я поверил, будто Нику и Илиуцэ тебя не интересуют? Держу пари, что ты дал бы миллион, только бы узнать, как они там.
— И проиграешь! Во-первых, у меня нет миллиона, а всего пять лей в копилке. Во-вторых, я прекрасно знаю, каково им там.
— А именно?
— Думаю, что скверно. Может быть, они и не сознают этого, но всё равно им скверно. Тот, кто порывает с друзьями, не может чувствовать себя хорошо.
Петрикэ захотелось поддразнить Санду.
— Ты сейчас заговорил точь-в-точь, как Дину. По-книжному.
— Возможно… Но ведь это правда. Знаешь, я как-то думал — говорят, нельзя жить без воздуха и без еды. А по-моему, и без друзей нельзя жить!
За работой они, наверно, ещё долго проговорили бы так. Обычно дома у Санду или у Петрикэ они засиживались до позднего вечера, и разговорам конца не было. Но дома им всегда кто-нибудь напоминал о том, что пора кончать. Теперь же их вернул к действительности колокольчик адмиралтейства, который подавал знакомые сигналы. Потом прибежал запыхавшийся дежурный Алеку и, переводя дыхание, еле выговорил:
— Санду, мы поймали… двух лазутчиков. Они хотели пробраться в порт… Ни слова из них не вытянешь. Требуют, чтобы их допросил самый главный. Ты, значит.
— Где же лазутчики?
