— Так что лучше высуньтесь в окно и дышите свежим воздухом. Полезнее!
Корнеев понимал, что в какой-то мере врач был прав, но теперь он отдохнул, окреп, и мысль о необходимости почитать об афазии возникла снова. «Чтобы бороться, надо знать врага», — пришла на память многократно слышанная истина; сейчас она прозвучала как некое теоретическое обоснование вспыхнувшего любопытства, и решение было принято.
Моросил мелкий холодный дождь; Корнеев обходил тусклые лужи, старался держаться ближе к домам. До библиотеки было недалеко, но пока он добежал, шинель на плечах и фуражка набрякли.
В полутемном коридоре Федор Андреевич минуту помедлил (он заранее испытывал чувство неловкости, предвидя объяснение с библиотекарем и откровенно сочувствующие, с примесью любопытства, взгляды), приоткрыл дверь.
В библиотеке было пусто. На решетчатом барьере высились стопки книг, дальше начинались ряды высоких стеллажей, отделенных друг от друга узкими проходами.
Маленькая сухонькая старушка в темном платье с белым кружевным воротничком, остроносая и седая, появилась откуда-то справа, кольнула Корнеева быстрым, каким-то пронизывающим взглядом и неожиданно звучным голосом сказала:
— Здравствуйте!
Федор Андреевич поспешно кивнул, полез за блокнотом; старушка выжидательно смотрела на него, поджав тонкие губы. А, шут возьми, надо бы заранее написать, думает, невежливый, входит — не здоровается.
— Что вы хотите?
Корнеев уже писал и через секунду протянул библиотекарше свой блокнот. Осуждающее выражение в ее глазах исчезло, но не появилось в них и жалости — так, самая малость любопытства и внимания, ничего больше.
— Прочесть об афазии? — Старушка уверенно определила: — Это по нервным. Ладно, посмотрим, что есть. Вы присядьте.
Библиотекарша исчезла за полками, и не успел Корнеев оглядеться, как она вернулась со старым словарем.
— Пожалуйста.
Корнеев просмотрел коротенькую, не много сказавшую ему заметку, разочарованно захлопнул книгу.
— Мало? — поняла библиотекарша. Ее голубоватые в мелких морщинах глаза, издали, как у всех дальнозорких, острые и холодные, оказались вблизи мягкими, немного беспомощными. — Голубчик, а надо ли вам об этом читать?
Корнееву снова вспомнились слова невропатолога, но он, не колеблясь, написал: «надо» и для большей убедительности поставил большой восклицательный знак.
— Ну, смотрите, — словно подчиняясь только своей обязанности выдавать книги, согласилась библиотекарша.
Она ходила вдоль полок, зорко всматриваясь в плотно сдвинутые корешки, и безошибочно, короткими скупыми движениями, точно поклевывая, снимала один том за другим.
