Он дёрнулся к клавиатуре, лихорадочным тыканьем кнопок пытаясь остановить уничтожение файла, и делал это, пока предупреждение не сменилось другим.
"Информация разрушена. Восстановление невозможно". После чего экран вычистился и стал чёрным.
Поспешно войдя в "Интернет", он живо открыл письмо, чтобы вновь скачать видеофайл. Но напрасно. Он не сразу отвлёкся на сообщение о новом письме, неохотно открыл его. Однако оно всё прояснило. В нём сообщалось об удалении помещённого на хранение файла, того самого, что он получил и уже просмотрел. Когда до него дошло, что повторить, опять воспроизвести ту же самую запись в степи не удастся, он откинулся на спинке крутящегося стула и бездумно уставился в окно. Оно выходило на север, на соседние кирпичные пятиэтажки. Бледная серость, предвестница рассвета стала просачиваться к небу со стороны востока. Постепенно успокаиваясь, он выключил компьютер. Мир привычных взглядов и представлений оказался непрочным, как надутый шар, который можно повредить одним уколом иглы. А если бы мрак из гробницы освободился не в солнечный день, а ночью или в пасмурную погоду?
На ватных ногах, как пьяный, он поднялся со стула, доплёлся до разложенного дивана и завалился в постель лицом в подушку. Голова отупела в изнеможении от пережитых впечатлений и слегка кружилась, пока он проваливался в сон, в это последнее, которое у него осталось, убежище прежних иллюзий.
Солнце светило с послеобеденной щедростью, когда он проснулся от мурлыканья и прикосновения когтистой лапы к подбородку. Кот всем видом и поведением показывал, как проголодался, и он поднялся, чтобы накормить животное, насыпал в блюдце на кухне мясные кусочки из пакета «Вискас». Тело ныло, было вялым, словно всю ночь черти ада гоняли его за дровами для печей с отъявленными грешниками. Он сходил в туалет, где больно задел мизинцем ноги дверной косяк, и после этого возвращаться к постели не стал, опять зашёл на кухню.
Крепкий растворимый кофе не помог проветрить голову, пустячные мыслишки спотыкались, бродили в мозговых извилинах, неприкаянные, как после дикой оргии. Нечего было и думать о работе над статьёй, она показалась скучной и ненужной. Желание позвонить, вначале слабое и неуверенное, затем всё более определённое и неотвязное заставило наконец его вернуться к постели, возле которой валялась снятая дома чужая одежда — тельняшка, защитного цвета куртка и такие же брюки.
Из кармана куртки он вынул сложенные пополам деньги. Но интересовала его только сторублёвая банкнота с наспех записанным мужской рукой телефоном. Постояв и взъерошив на затылке волосы, он решился. Взял телефонный аппарат и опустился в кресло, набрал номер и переключился на громкую связь. Глупая ухмылка расползалась по его лицу, когда после второго гудка с другой части города прозвучал на всю комнату оживлённый голос девушки.
