Туда бегу, к друзьям единственным.
А сам боюсь. – Да, право, там они?
Иль, может быть, в свой мир немыслимый
Уже ушли, путями тайными?
01.03.97.
Вдруг потеплело, и город стал таять...
Валентине Тимофеевне.
Вдруг потеплело, и город стал таять.
Осела неспешно громада Кремля.
Манежная площадь в дыру котлована
Ушла, только вздыбилась с краю земля.
Прямая Тверская, от самых бульваров,
Сползая, вдруг стала ущелием гор.
Дома искривились, лишь здание МХАТа,
На Камергерском, не сдало свой двор.
Лубянка исчезла в огромном провале:
Минута – и лишь пузыри из квартир.
Но, к счастью, немного пока пострадали
Кузнецкий, Никольская и Детский мир.
Весенним потоком, в огромные кучи,
На площади смыло гирлянды машин.
И были те кучи и выше, и круче,
Чем сами холмы, где стоит Третий Рим.
А фонари, как большие сосульки,
Медленно капали в небо, с земли.
Москва же река клокотала и булькала,
И затопляла кварталы Москвы.
И тут вдруг земля зашаталась и вздрогнула,
И опустилась в глубины веков.
И над Москвою, опять мезозойское,
Раскинулось море без берегов.
02.03.97.
Я спросил. – Как туда пройти...
Ольге Ивановне.
Я спросил. – Как туда пройти?
Мне сказали. – Всё время прямо!
А потом, под конец пути,
Сам увидишь, куда тебе надо.
И оставили. И ушли.
Всюду ныне странные люди!
Я ведь знаю, что там, впереди,
Ничего уже больше не будет!
Там болото, да косогор,
Ну а сразу за ними – край света.
Я там был, но, увы, с тех пор,
Столько лет уже кануло в Лету!
Не пойду я туда! Вот и всё!
Я уж столько болтал там ногами!
Да и Вечности всё равно,
Что в неё я роняю сандали.
Но какой бестолковый народ!
Ведь спросил их такую малость. –
- Где, скажите, лежит горизонт?
И как долго идти осталось?
05.03.97.
Я сомневался до последнего...
Кате.
Я сомневался до последнего,
Что этот мир чего-то стоит.
Я с ним сражался с исступлением,
Хоть говорят – один не воин.
Из точки своего присутствия
Я сделал центр мироздания,
И мерил вечность безрассудно я
Мерилом своего незнания.
Бессмысленность всего извечного
Казалось бредом сумасшедшего,
Пока, в конкретности мгновенного,
Не вскрикнул радостью нашедшего.
Пока не встретил в бесконечности
Ту, что искал тысячелетия,
И солнце, что у края млечности,
Мне не дало успокоения.
08.09.97.
Трава в вулкане пахла степью...
Кате.
Трава в вулкане пахла степью.
Цикады пели о любви.
А я, забыв о всём на свете,
Прильнул щекой к твоей груди.
И слушал, затаив дыханье,
Как сердце сердцу бьётся в такт.
И где-то в глубине сознанья
