— Все равно какое, — ответил Фитч. — Если можно отличить площадь от рисового поля, то для меня сойдет.
— Тогда нет проблем, — встрепенулась дамочка. — Между прочим, это и в Интернете несложно найти.
— Я к нему не подключен, — ответил Фитч.
— Так подключитесь!
— Нельзя. Если я подключусь, с меня три шкуры сдерут.
— Почему?
— Вопрос безопасности. У нас ни один компьютер не подключен к сети.
— Хорошо, но на всякий случай наш адрес: вэ-вэ-вэ точка ка-эс точка ком. Запомнили?
— Запомнил, — буркнул Фитч. — Знаете, без Интернета он мне нужен, как собаке пятая нога.
Фотографии доставили тем же вечером. Их принес пентагонский курьер в ту самую минуту, когда Фитч уже натянул пальто и рылся по карманам в поисках ключа. Разорвав конверт, он вытащил пару снимков тридцать на сорок пять. Первый, сделанный со спутника, показывал участок шириной приблизительно в три километра. На нем четко виднелись домики в окружении незасеянных полей и предгорья хребта Масиннён. На обороте были от руки проставлены время и координаты:
13:07:23 13/1/97 38 41° 16' СШ, 126 54° 08' ВД
На обороте второй фотографии стояла печать, гласившая, что снимок сделан в рамках авиационной разведывательной программы, криптографический ключ которой тщательно вымарала чья-то заботливая рука. Датой съемки значилось двадцать восьмое января девяносто восьмого года, координаты — те же. Хотя фотография была сделана под другим углом, сомнений в том, что на ней, не оставалось.
На ней было поле. Ровное поле, припорошенное снегом.
Сердце Фитча бешено застучало. Он снова проверил, совпадают ли координаты, хотя, собственно, и не требовалось. Через оба снимка по диагонали шло одно и то же двухрядное шоссе. Господи, что еще за фокусы?! Вот перед вами деревня, смотрите внимательно, не отвлекайтесь… вуаля!
Что на фотографиях, было предельно ясно. Не менее ясно было и другое. Львиная доля славы достанется первому, кто обратил на это внимание, то есть Фитчу. Медаль, возможно, и не дадут, зато благодарность от начальства, считай, обеспечена.
Именно поэтому, стоя на пороге с неоспоримым доказательством гибели целой деревни, Фитч не смог сдержать улыбку.
Полный текст допроса, которому подвергли Кана, пришел только через двое суток. Впрочем, он оказался на корейском: двадцать шесть страниц абракадабры сопровождались пространным извинением ДЕТРОЙТА, все переводчики которого были «на задании». Фитч надеялся раздать копии текста всем, кто вошел в «рабочую группу по вопросу Чхучхонни» (название казалось Фитчу громковатым, но его мнения никто не спросил). Пришлось пригласить Гарри Ину, наполовину японца, который, кроме японского, бегло владел корейским и еще несколькими азиатскими языками.
