— Достаточно, — подтверждаю я. — Но ты неправильно об этом говоришь. Я счастлив быть с тобой. Вот что я хотел сказать.
Она снова пробует чай, ее верхняя губа оказывается примерно в полусантиметре над верхним срезом. Она осторожно пробует горячий чай и внимательно и сосредоточенно глотает его. Мы сидим молча.
— Что ты думаешь обо всех этих новостях? — интересуется она.
— Они не удивляют меня, — отвечаю я. — Это не произошло неожиданно, будто не было никаких знаков, предупреждавших, что все это не может продолжаться долго.
В последних солнечных лучах танцевали немногочисленные пылинки.
— Как долго мы уже вместе? — спрашивает она и сразу улыбается.
— А ты не знаешь?
Она смеется.
— Глупый, — говорит она, — я спрашиваю, потому что хочу узнать, помнишь ли об этом ты.
— Конечно помню. Шесть с половиной лет.
— Удивительно, ты помнишь.
— Конечно помню.
Йоханна все так же пьет чай. Теперь он немного остыл, и она может просто пить его, как воду.
— Лучшие годы в моей жизни, — признаюсь я.
— Эти годы?
— Да, — отвечаю я, — эти последние шесть с половиной лет.
— И в моей тоже.
Она отталкивает ложечкой кусочки имбиря в чае, затем собирает их с краю. Когда там набирается достаточное количество имбиря, она вылавливает его из чашки. Я слышу хруст сырого имбиря у нее во рту. Я так люблю эту женщину, все ее привычки, даже те, что мне кажутся сумасшедшими.
— А что бы ты изменил, если бы мог? — спрашивает она, доев имбирь и запив его глотком чая.
— Не знаю, — признаюсь я. — Когда-то я прочитал в одной книге, что если где-то изменить хотя бы одну маленькую вещь, то изменится весь мир вокруг. Наверное, это правда. По крайней мере, я думаю, что это правда. Если бы я попробовал что-то изменить, то случайно могло бы измениться и все остальное, те вещи, которые мне совсем не хочется менять. Поэтому не хочу менять ничего.
Я чувствую прикосновение плеча Йоханны. Оно напряжено. Мышцы под ее рубашкой похожи на маленькие твердые шарики.
— Ты не стал бы менять даже сегодняшний день? — уточняет она.
— Даже сегодняшний день.
Йоханна ставит чашку на кофейный столик, и она сразу же отбрасывает на нем тень, мягкие, практически невидимые темные контуры.
— Может быть, я была не права, — говорит Йоханна.
— Ты о чем?
— Раньше я думала, что если приходит новость вроде той, что мы узнали сегодня, значит, весь мир разваливается.
— Он не развалится.
— Да, теперь я тоже это знаю.
Мы снова сидим в молчании. Где-то открывается и закрывается дверь. Короткий удар, звук эха, потом снова все стихло.
