А се… Феодосия перетащила свою котомку в новую келью, водрузила три книги на полку, испытала железный рукомойник, висевший в углу при входе, подлила масла в лампаду, пощупала, наклонясь, новую войлочную постилку на каменном полу, обмыслила, что переселение каким-то образом связано с ее чертежной работой, и с легким вздохом покинула виталище – отстоять свою первую всенощную.
Впрочем, нельзя сказать, что Феодосии предстояло все ночи провести в одиночестве. Монахи молились здесь дружно до одиннадцати часов, старцы неизменно являлись для краткой молитвы в полночь и в три часа, а в шесть утра начинался уж новый день. К тому же Феодосия в бытность свою юродивой привыкла проводить ночи, стоя на паперти, крыльце, а то и в дупле дерева. Привилась у нее привычка сонмиться наяву, так что иногда и сама не могла понять – навь или явь окружает ее? Потому переносила епитимью сравнительно легко и даже ощущала необычную радостную ясность мысли. В церковных бдениях, отчитывая молитвы, она одновременно обдумывала свои работы, кои сыпались на нее, как из рога изобилия. И что за насладительные труды то были! Она чертила и раскрашивала, сверяясь с описаниями, миниатюры в ботанический лексикон и лексикон морских монстров (в сем консультировал ее старый мореплаватель, видавший большинство чудищ лично). Готовила учебник по рисованию и черчению, который задумано было изготовить как в дорогих рукодельных экземплярах, так и в более дешевых печатных. Вызвалась переводить латинские надписи к миниатюрам о чудесах света, что поступят в торговлю в виде недорогих лубочных картин. Да еще взялась по научению Макария вышить золотыми и серебряными нитями свою миниатюрку «О сферах небесных и земных». И грызла латинскую статью «О природе зубчатых колес, их черчении и расчете».
– Отношение числа зубцов обратно пропорционально… – бормотала она, заглядывая в книжку, пока крепила тонкую золотую канитель невидимой шелковой нитью к хвосту кометы.
В общем, дел было – невпроворот. Печалило Феодосию лишь то, что за сими предприятиями она ни на шаг не приблизилась к разрешению своей задачи – измыслить и изготовить летательное устройство для вознесения на небеса к сыночку Агеюшке.
Феодосия не знала, что над сей же задачей то и дело принимается размышлять англичанин Исаак Невтон (коего некие подобострастные к западу особы наименуют Айзик Ньютон), и не подозревала, что опередит его на пятнадцать лет. Впрочем, незнамый Исаак тоже пребывал в счастливом неведении о том, что где-то в диком холодном Московском царстве вот-вот родится открытие, которое он, Исаак Невтон, преподнесет миру как «Математические начала натуральной философии».
