— Это же надо было такое придумать: декабристов превратить в тех, кто любит и жалеет бедных? — возмущался Кирилл, — А как тебе, говоря сегодняшним языком, террористы-народники?
— Чем же они возмущают?
— Наташа, ну, подумай сама: убить царя и этим решить все проблемы? Будет следующий — у него, ведь, полным полно наследников. Понимаешь, ну, не могу я понять этот образ мыслей.
— Вообще-то, похоже на то, что убийство Александра Второго организовали из его окружения.
— Да? Я этого не знал. Чем же он был так плох?
— Отказался от рабства.
— Какого?
— Крепостного права.
— Да, без рабов неудобно, — съехидничал Кирилл, — что еще?
— А еще вторую жену, бывшую любовницу Екатерину Долгорукую, хотел сделать императрицей.
— То есть, наследницей престола?
— Конечно. И не только ее, а и общих детей.
— Такая любовь?
— Да. Это одна из самых замечательных любовных историй.
— Может, она приукрашена?
— Наверно. Как все в истории.
— Как идея равноправия?
— Ну, это совсем давно. Еще утописты этим баловались.
— Они-то баловались, а дедушка Ленин вoплотил.
— В том-то все и дело, что идея воплощалась тщательно и жестко, а в результате — никакого равноправия.
— Это ж надо было такое придумать?
— Что?
— Землю — крестьянам, мир — народам, заводы — рабочим. А главное, поверили этой ахинее.
— Самое грустное, что дальше было еще больше ахинеи, а верили еще больше.
Кирилл перепрыгивал с одной темы на другую, через десятилетия и столетия. Он демонстрировал знания и выводы, сделанные из этих знаний. Опять критиковал, опять объяснял свою точку зрения, делая это с азартом и удовольствием. Казалось, что главным желанием было: загнать Наташу в тупик, не понимая простой вещи: его точка зрения была так далека от обсуждаемых событий. Это точка зрения человека 21 века. Человека, прожившего немного в 20 веке, но много о нем знающем. То есть, того, кто уже знал, что случилось потом, после 19 века. Как ударили его ошибки и во что вылились его удачи.
Кирилл еще не знал, что смотреть сверху вниз так приятно, так удобно и почти всегда правильно. Ему нравилось говорить резкие, часто не совпадающие с общими представлениями, мнения, которые, что греха таить, изредка попахивали циничностью. Как нравилась эта игра то ли в интеллект, то ли в критиканство, то ли в раздумья, то ли в безнадежность.
— Мне кажется, что все революции организовали не известные нам вожди, а какие-то тихие организации, которые поняли, что существование того порядка вещей, тех отношений, того уклада уже исчерпало себя, — продолжал Кирилл.
