— Так в чем история?
— А история такова, что у нее появилась еще и бабушка. Правда, дедушки уже не было. Так вот, дедушка ее был известным хозяином сахарного завода с фамилией Терещенко. Он быстро понял, что «против лома нет приема» и принял советскую власть с открытыми объятиями.
— Так что, другой дедушка, по имени Сталин, не тронул его?
— Видимо, нет. Он умер своей смертью, оставив жену и дочь. Оказывается, до революции, я этого не знала, была такая процедура: люди перекрещивались из одной веры в другую.
— По-моему, она и сейчас есть.
— Наверно, я этого не знаю. Так вот, Инночкина бабушка была стопроцентная еврейка. Выйдя замуж за Терещенко, стала христианкой и поменяла не только фамилию, но имя и отчество.
— Ей это в жизни пригодилось?
— Очень. Началась война. Ты же понимаешь, что человек, у которого отобрали завод, может открыть объятия новой власти, но открыть душу… Поэтому они приход немцев приняли с восторгом. Дочь завела роман с офицером. Так что, в оккупации — не голодали. Кстати, они тоже из Харькова. В 43 году и мама, и дочка с офицером двинулись на запад. Но в Германии возлюбленного ждала официальная семья.
— Что же они делали?
— Не они, а он. Он сдал любимую в публичный дом.
— Ни черта себе!
— Женщины бежали из Германии в Италию.
— А чем в Италии было лучше?
— Не говорила. Только бабушка, рассказывая ей о Венеции, сказала, что ужасней города она в жизни не видела.
— Представляешь. А если почитать, то красота несусветная.
Кирилл заметил, что случайно перешел на «ты» и смутился, но промолчал.
— Город, в котором все гниет: продукты, отбросы, люди. Мама рассказывала ей, что несколько месяцев ночевали под мостом, практически в воде. Было лето 45 года.
— Но я понимаю, что все-таки вернулись.
— Да. Жизнь потихоньку налаживалась. Им дали комнату в огромной коммунальной квартире. В доме «Саламандра». Ты знаешь, где это?
— Да, на Сумской.
— Он такой большой, что двумя подъездами выходит на Рымарскую. Потом ее мама вышла замуж за инженера. Но после такой жизни, видимо, родить уже не могла.
— Мне кажется, в Советское время взять ребенка из детского дома было невероятно сложно.
— Откуда ты знаешь?
— Мама говорила. Какая-то ее сослуживица попыталась, но ничего не получилось.
— Наверно, были какие-то очень серьезные причины.
— По-моему, она была одинока.
— Тогда и квартирные условия имели значение. А тут было другое: биография мамы, ее моральный облик оставлял желать лучшего.
— Интересно, как же им удалось?
