— Нет, не сказала. Хотя, знаю. У нас была другая тема. А главное, каждый из нас не агитировал другого.
— Но ведь он вас не просто остановил?
— Думаю, что не просто. Ему хотелось узнать, степень моей религиозности.
— Узнал?
— Узнал.
— И что узнал?
— Что религия меня интересует, как всякое любое знание. И не более.
— А больше его ничего не интересовало? — не унималась соседка.
— Интересовало.
— Что?
— Ну, вы допрашиваете меня.
— Ой, извините, ради бога, извините за настойчивость. Я обратила внимание, что наш батюшка очень любопытен.
— Я тоже.
Фрида Марковна решила сменить тему, чтобы не потерять достоинство. Медицина, по-видимому, была не только ее профессией, хлебом, но и увлечением, и самоуважением. По тому, как она говорила, было понятно, что на эту тему беседа может быть бесконечной.
— Знаете, деточка, почему медицина так мало помогает?
— Почему?
— Потому, что мы, в отличие от древних, разделили тело, ум и душу. Они считали человека более здоровым и более возвышенным, чем мы.
— Возможно, он таким и был?
— Не думаю. Каждое время дает свой генотип. И свое отношение. Не хочет сегодня медицина знать о душе человека.
— Только медицина?
— Нет, не только. Наука, вообще, устранила человеческую душу и ее воздействие на окружающее.
— Как вы думаете, а религия сегодня хоть, как-то, устраняет этот дисбаланс?
— Нет, религия перестала удовлетворять требованиям разума.
— Не поняла.
— Она действует только на эмоции и чувства. Ведь для чего люди обращаются к Богу? Ищут поддержку, защиту. Но вот вопрос: а хотят ли, при этом, иметь Бога в душе? Мне, вообще, последнее время кажется, что слово «Бог» воспринимается лучше и легче, чем слово «совесть». И еще, я до сих пор не понимаю, что больше интересует религию: истина или вера?
— Вы заводите меня в тупик.
— Не я завожу. Обратите внимание, современный человек ищет удовольствие без счастья, счастья без знаний и знаний без мудрости.
Не зря не любят евреев. Мудрый народ. Ах, как они здорово понимают простые истины: не объясняй человеку больше, чем он хочет услышать. Не заставляй его сомневаться и страдать. И еще, мне кажется, что они знают, точно знают от своих древних предков, что нужен только страдающий Бог. Что никого не устраивает Сын человеческий довольный собой.
Никто не хочет видеть рядом кого-либо умнее себя.
— Фрида Марковна, я получаю огромное удовольствие от нашей беседы, но уже поздно. Я — с работы. Мне бы хоть чуть-чуть покушать.
— Извините, я вас заговорила. Леночка, а он не спрашивал о покойнике?
