Я погладил приборный щиток.
— Надежная лошадка.
— Шестьсот долларов!
Она была так потрясена, словно я сообщил ей, что свет звезды в поясе Ориона начал свой путь к Земле в год рождения Христа.
— Если подумать, — задумчиво протянул я, подъезжая к перекрестку, — вы, верно, за свой «БМВ» в месяц столько выплачиваете.
— Выплачиваю? — Она развернула зеркальце заднего вида, чтобы видеть себя. — Я расплатилась наличными.
Небрежно пригладив волосы, она опустилась на место.
— Однажды, — пригрозил я, поправляя зеркальце, — щупальца гигантского спрута проломят мостовую и…
— …приготовят суши из высшего общества, — рассмеялась Рени.
— За тот, что разбили, вы тоже расплатились наличными?
— Вот болтливый педераст! — огрызнулась она. — Конечно, расплатилась.
Рассматривая меня, она проговорила:
— По правде сказать, я думаю, человек, который восемь лет держится одной дребезжащей таратайки, мог бы остаться верным и женщине.
— Откуда вы взяли, что это не так?
— Вы нарываетесь на неприятности.
— С какой стати предлагать свою помощь значит нарваться на неприятности?
— А с той, что вы это сделали, чтобы произвести впечатление.
Я не собирался сворачивать к улице Ломбард, но зачем-то свернул.
— Вы и сами этим занимаетесь.
— То есть?
— На меня вы произвели впечатление. Впрочем, как и на всех остальных.
— Ха! Этим типам до меня дела — как до крысиного хвоста, им, между прочим, ни до кого дела нет. Они только рады, что от меня избавились. И все. Делу конец.
Я посмотрел на нее. Она сидела в самом дальнем от меня углу, забившись между сиденьем и дверцей, и следила за мной. Полосы света проходили по ее лицу, но глаза оставались в тени.
— Я думал, вы пьяны.
— Может, и была пьяна. А ты не был. Вполне мог бы остаться. Как знать, может, купил бы картину.
Я усмехнулся и отвел глаза, тут же обнаружив, что пропустил поворот на Давизадеро.
— У меня нет свободного места на стене.
— Все, конечно, заклеено снимками твоей матушки.
— Не забывайте и о сестре.
— Знаете, там были мои портреты.
— Я заметил, что они проданы.
— Они и не выставлялись на продажу. Их писали с меня, и принадлежат они мне.
— Так их написали с натуры? — Я ощутил легкое разочарование. Не прошло и пяти минут, как я сказал ей, что делал для них рамы. — Вы для них позировали?
— Да.
— Не верю. Пленти мог бы добиться лучшего сходства, используя воображение.
Она хихикнула.
— Наоборот, это было поучительно. А что ты имеешь в виду? — едко спросила она. — Это прекрасные портреты…
