Дым, мусор и языки огня вихрем кружились внутри, и воздух с отчетливым свистом врывался в приоткрытые окна. Составная телефонная антенна на крыше покосилась набок, словно флагшток, воткнутый в обтаявший сугроб.
— Подонок! — взвизгнул креол. — Эта дрянь стоила сотню штук!
Экстази успел промчаться полпути до машины, прежде чем сложил два и два и развернулся на каблуках, одновременно пытаясь вытащить пистолет из кармана кожаной куртки. Один из его шлепанцев слетел с ноги и полетел к «хамви» без хозяина, а сам Экстази с приглушенным стуком растянулся на полу. Пистолет выпал из куртки.
Я выпрямился прямо под краем стола, перевернув его. Баллон висячей лампы взорвался, и упавшего креола накрыло столом. Надо сказать, это был добрый дубовый стол. Тяжелый, темный, возможно, фирмы «Стикли». Осознав слабый шанс на то, что Экстази уже не выпутаться, даже если он не ранен, я оттолкнулся ногой от края своего упавшего стула, подпрыгнул высоко и приземлился обеими ногами ровно на середину перевернутого стола. Послышался радующий душу хруст и короткий придушенный визг. Я опустился, спружинив коленями, и тут же прыгнул дальше.
Пробегая мимо плиты, я столкнул горшок с горелки и перевернул его, залив пол дымящимся супом. Из-под дубового стола вырвался прерывистый вопль. Я обогнул мясницкую колоду и направился к задней стене здания. Моя левая коленная чашечка в темноте наткнулась на ручку софы. Но я уже добрался до дровяной печи и, подстегиваемый приливом адреналина, перевернул и ее. Дымящиеся мескитовые головни и множество светящихся углей выкатились из кирпичного очага на восточный ковер. Рядом на корзине с растопкой громоздилась кипа газет и журналов, и я вывалил все это на тлеющие угли.
Первый выстрел пробил что-то слева от печной трубы, висевшей над местом, где недавно стояла печь. Я растянулся за печью, как раз когда вторая пуля срикошетила от нее. Третий выстрел попал в пластиковый пузырь над музыкальным автоматом. Я поднялся со стулом в руках и ударил им в окно. Стекло вывалилось из рамы, но оставалась еще проволочная сетка, привинченная к наружной стене. Двумя ударами о нее я превратил стул в обломки. Отбросив расщепившиеся ножки, я метнулся обратно к фронтону здания. Пуля скользнула по левой икре, но я едва заметил ее. Я подхватил табуретку от бара, и сетка уступила ей. Я метнул табуретку в сторону воплей и боком протиснулся в окно.
Снаружи было черно. Я падал гораздо дольше, чем ожидал, и уже решил, что серьезно ошибся в оценке высоты до причала, когда он ударил меня по левому плечу, немилосердно врезавшись как раз в то место, по которому уже прошлась дубинка. Потом с причалом столкнулась моя голова, и в ней звенело, пока я пытался заставить инерцию перекувырнуть меня, что она и сделала дважды.
