А по залу, пересекая его во всех направлениях, неслышно и деловито сновали молодые люди, и порхали по рядам конверты синими птичками.
Председательствующий скосил взгляд настол, наконверт, потом -наБлагородного Карася и надвоих других, которые тоже удостоились; кажется, все понял, налился кровью, но продолжал речь с тем большей уверенностью:
-- Мы должны вывести начистую воду всех, кто был причастен к позору непротивления, но вместе -- увековечить мужество техю
Благородный Карась несколько пришел в себя и, идентифицируя в зале владельцев конвертиков, делал пометки в записном блокноте.
Две толпы волновались наПушкинской площади: одна -- в нетерпеливом ожидании вкушения благ западной цивилизации, другими словами -- в очереди к Мак-Дональду, вторая -- неподалеку -- в праведном негодовании наКомитет Государственной Безопасности, о чем свидетельствовали и многочисленные плакаты типаОткрыть архивы КГБ!, Долой политический сыск!, Позор стране, главою которой может стать начальник тайной полиции!, и слабо доносимые ветром речи ораторов. Милиция охранялаобщественный порядок обоих коллективов.
Усатый Джинсовый сидел наскамеечке, лизал мороженое и лениво поглядывал настеклянную витрину Мак-Дональда, закоторою сквозь счастливцев-едоков просматривались среди молодых мальчиков и девочек в красивых униформах Внучкаи Юноша.
Юноша, отвлеченный голубыми птичками, замелькавшими вдруг среди митинга, намгновенье замешкался с обслуживанием очередного едока. Внучкаже, хоть и не отвлекалась от работы, погруженабылав свои мысли, резюме которых и высказалаЮноше:
-- Если его не будет и завтра, поедем надачу.
-- Что? -- переспросил Юноша.
-- Завтраедем надачу. С дедом что-то стряслосью
Ксерокс работал наполную мощь, едване дымился. Четыре человекав конвейере обслуживали его: один подавал документ из подготовленной пачки, другой собственно копировал, третий брал готовую продукцию, раскладывал по голубым продолговатым конвертам, четвертый вставлял конверты в спецприемничек компьютерного принтера, и тот отбивал сухие зловещие очередию
Благородный Карась накручивал тем временем телефонный диск в домашнем своем кабинете, по стенам которого висели дванедурных пейзажас древнерусскими включениями, похоже, что кисти Художника, портреты Бродского, Солженицына, Сахарова.
-- Вячеслав Афанасьевич? Профессор Тищенко беспокоит. Вы не получили вчераю Бросьте дуракавалять! Не шантажирую -- напротив! Хоть минуточку помолчите! Вот так. Очень хорошо. Итак, вы, наверное, догадались, что не один. И что кроме нас самих помогать нам не станет никто. Ни-кто! Поэтому я приглашаю вас посетить меня завтраоколо восьми. Разумеется, вечера. Не узнют! При входе наденете маску! Ну, как заблагорассудится! Пшите адрес? Песочная, двенадцать, квартиратридцать девять, второй подъезд, четвертый этаж. Код двести восемьдесят три. Все, до завтра. Извините, у меня еще слишком много звонков. Та-акю -- положив трубку, сновавзялся заблокнот, поставил в нем птичку, справился о следующем номере и -- задиск.
