В длинный коридор, стены которого были увешаны мрачными портретами предков, выходило около десятка дверей. Хуану не нравилось находиться под растрескавшимися взглядами этих мужчин и женщин, застывших в своих тяжелых бархатных одеждах темных цветов. На их лицах было слишком много высокомерия, слишком много нетерпимости, отражалось слишком много смертных грехов. При этом все они были людьми глубоко верующими, свято соблюдавшими все религиозные обряды. Некоторые – вплоть до сумасшествия. Костры инквизиции до сих пор горели в их груди, была ли она украшена орденами или тяжелым ожерельем.
Они горели и в груди его отца.
Франсиско Кальдерон де ла Барка был еще более худым, чем сын. Похожее на скелет тело, кости черепа выступали над впадинами. Взгляд его чах в глубинах глазниц. Франсиско стоял перед маленьким алтарем, постоянно освещаемым восемью восковыми свечами, когда Хуан вошел в кабинет-библиотеку, залитую бледным дневным светом. Ему показалось, что он задыхается. В течение многих лет ничья рука не открывала хранящиеся в этой комнате книги и даже не касалась манускриптов. Это место было мертвым. Читатели покинули его, унося с собой секреты, которыми были полны эзотерические книги и прекрасные и трагичные повествования о Церкви. Книги утратили свою магическую силу, словно бы отказались от своей души, словно какое-то колдовство оставляло их закрытыми на этих полках. Они походили на куски дерева – сухие, коричневатые, слипшиеся из-за плесени. При виде их несокрушимой апатии Хуан испытывал нарастающее отчаяние. Он с удовольствием взял бы их, открыл, вдохнул в них немного жизни, но у него никогда не хватало на это времени.
– А, вот и ты! – сказал старик, услышав скрип двери.
Он знал, что пришел именно сын. Никому, кроме Хуана, не было дозволено входить в эту комнату, являвшуюся хранилищем тайн, касающихся истории Церкви и функционирования «Дела». Марта тоже имела право входить сюда, но пользовалась такой возможностью исключительно для того, чтобы прибрать в этой огромной комнате площадью в сто тридцать квадратных метров, куда не ступала нога уборщицы. Но Марта, его дорогая супруга, умерла одиннадцать лет назад от инсульта. Ему пришлось несколько раз мыть здесь пол и стирать пыль с книг (а в библиотеке их было по меньшей мере двадцать три тысячи), занимавших книжные шкафы высотой в четыре метра, которые были расставлены вдоль четырех стен и разделялись тремя окнами. Сегодня у него не было сил и на это.
