.
В общем, очередное подтверждение того, что военные люди — категория особая. Даже принадлежа к противостоящим сторонам, они ощущают некое корпоративное единство, обусловленное их принадлежностью к избранной профессии. Достойный противник вызывал профессиональное уважение и даже восхищение — особенно когда приходилось сражаться на чужой территории, а войны не имели того «идеологического характера», который ярко проявится в XX веке, — хотя и появился он гораздо раньше, но не столь заметно. Те самые полки революционной Франции, что в октябре 1792 года вступали на территории стран Европы под девизом «Мир хижинам, война дворцам!», в 1805-м ходили в атаку уже с криком: «Vive l’Empereur!»>{64}
Зато военные профессионалы начала XIX столетия могли аплодисментами встречать красивую атаку противника, хоронить с воинскими почестями отважных павших врагов и возвращать оружие пленным, отпуская их «под честное слово»… Мало того, порой в сражающихся полках имелись свои любимцы среди военачальников противника — ими откровенно восхищались и в них никто не стрелял! К одному из таких героев, популярных не только в российском обществе, но и в стане врага, держал свой путь Денис в марте 1808 года.
«В Вазе был Раевский. Я остался бы при этом полном дарований и неустрашимости военачальнике, при этом с детства моего столь любимом мною человеке, если б Кульнев не командовал авангардом его и, следственно, если бы он не был впереди Раевского, не был ближе его к неприятелю. Я поехал к Кульневу, которого догнал в Гамле-Карлеби и от авангарда которого не отлучался до окончания завоевания Финляндии»[140].
Яков Петрович Кульнев — теперь уже полковник гродненских гусар. Знакомы они с Давыдовым были с 1804 года, когда Денис, направляясь в свою «ссылку», проезжал через город Сумы, где квартировал одноименный полк — Сумской гусарский. На 20 лет старше Давыдова, Кульнев с большой серебряной медалью окончил Сухопутный шляхетный корпус в Петербурге, воевал в Турции, Молдавии и Польше и вот уже десять лет пребывал в майорском чине, полученном им после штурма Варшавской Праги, — а на армейском жаргоне это уже называется «вечный майор»… Когда в 1807 году Кульнев и Давыдов повстречались в Восточной Пруссии, то, по словам Дениса, «знакомство наше превратилось в приязнь», которая в кампаниях 1808–1809 годов в Финляндии и 1810-го — в Турции переросла в тесную, задушевную дружбу.
Взять бы «Воспоминания о Кульневе в Финляндии (1808)», впервые опубликованные в 1824 году в альманахе «Мнемозина» как «Извлечение из записок генерал-майора Д. В. Давыдова. Кампания 1808 года. Финляндия», и полностью привести весь рассказ о том, что «Кульнев знал удовлетворительно артиллерийскую науку и основательно — полевую фортификацию, теоретически и практически. Он порядочно изъяснялся на языках французском и немецком, хотя писал на обоих часто ошибочно, но познания его в истории, особенно в русской и римской, были истинно замечательны»; что «Кульнева причуды происходили от его веселого нрава, никогда, ни от чего не унывавшего, и от неподдельной, самобытной оригинальности его характера. Суровый образ жизни предпочтен им был роскошному образу жизни от бо́льшего приличия первого солдатскому быту»; что «попечительность его о пище и благосостоянии солдата, как в военное, так и в мирное время, простиралась за пределы обыкновенной попечительности» и что «начальствуя всегда авангардами, Кульнев был неусыпен в надзоре за неприятелем и говаривал: „Я не сплю и не отдыхаю для того, чтобы армия спала и отдыхала“, но уж так красиво описал Денис Васильевич своего друга, что было б обидно выкинуть из этой обширной, на несколько страниц, цитаты хоть строчку…»
