— Робин, Дейзи сказала, что ты вернулась, поэтому я взяла старый папин велосипед и приехала. — Влажные от тумана волосы Элен цвета меда были собраны в конский хвост. — Я ужасно рада видеть тебя — как в старые времена.
— Элен, ты не была у нас несколько недель, — пожаловался Хью.
Лицо Элен стало виноватым.
— Папа неважно себя чувствовал, а у меня накопилось много шитья. Я взяла несколько заказов, чтобы не сидеть без дела. Я подумала, раз я люблю шить, а магазины отсюда далеко… Решила, что кое-кто из местных дам…
— Пожалуй, так ты скоро переберешься в Париж.
Элен вспыхнула:
— Это было бы чудесно, правда? Понимаешь, я слегка приуныла и сказала папе, что хочу поискать работу в одном из ателье Кембриджа или Эли, но папа сказал, что это никуда не годится, потому что люди нашего круга в таких местах не работают. Тогда у меня возникла мысль — почему бы мне не шить на дому? И тут папа сказал, что так будет намного лучше.
Робин хотела что-то сказать, но ее опередил Хью:
— По-моему, это здорово. Просто замечательно. Я уверен, что тебя ждет потрясающий успех.
Элен засветилась от счастья.
— Робин… Хью… Вы уже были у Майи?
— Еще до моей болезни ма приглашала Майю на чай, но она не смогла приехать.
— По-моему, она несчастна.
Робин уставилась на Элен:
— Несчастна? Майя? В таком доме, с таким мужем? Что ты, Элен, Майя на седьмом небе!
Элен почувствовала неловкость.
— Ну… Может быть. Но когда несколько недель назад мы с папой были в Кембридже, я зашла к Майе и увидела, что она… Изменилась. Ты знаешь, как она может выглядеть. Уверенной в себе и сияющей.
Хью сказал:
— Элен, милая, Майя не может не сиять. Такая уж она уродилась.
Робин вспомнила, когда она в последний раз видела Майю. Огромный, уродливый, псевдоаристократический дом. Ее самодовольный, похожий на лису муж, ясно давший понять, что ему не о чем разговаривать с подругами жены. Хвастливое удовольствие Майи от ее нынешнего положения.
Хью снова завел граммофон. Забыв о Майе, Робин подхватила Элен и закружила ее по комнате.
— Роб, в смысле танцев ты безнадежна! — простонал следивший за ними Хью. — Бедняжка Элен… Пожалуйста, доставь мне удовольствие.
Он обнял Элен и повел ее в танце. Домик наполнился музыкой; свет, пробивавшийся через окно, озарял темный пруд, заросший камышом. Но в середине песни Хью покраснел, покрылся испариной и закашлялся. Тут дверь распахнулась и вошла Дейзи.
Она мельком посмотрела на сына, велела ему вернуться в дом, а потом прошептала Робин:
