— Вы лукавите! — горячо проговорила девушка. — Вы просто хотите выяснить, нет ли мужчины, который остался у меня в Англии, правда ведь?
— Так есть? — настаивал он.
Фелисити не сводила глаз с линии горизонта.
— Ну, скажем — был.
Берн сел прямо и посмотрел на нее.
— Уже лучше. Расскажите все своему дядюшке.
Фелисити рассыпалась звонким смехом, вспомнив, как сама пыталась представить его седым почтенным доктором.
— Хорошо, — согласилась она. — Мы были почти помолвлены, но он устал ждать.
— А почему вы заставляли его ждать? — спросил Берн. Когда она не ответила, он предположил: — Одно из двух: либо вы были не очень уверены, что хотите за него замуж, либо у вас были трогательные благородные мысли о том, что вы должны принести себя в жертву Тревору.
Последнее замечание разозлило ее.
— Благородные жертвы тут ни при чем. Пока Тревор не может обходиться без меня, я его не брошу.
— А вам не приходило в голову, что вы просто прикрываетесь Тревором, как щитом, когда сами не можете принять решение? А что вы будете делать, если его болезнь вылечат? Или, с другой стороны, что вы станете делать, если он ослепнет окончательно?
Фелисити буквально задохнулась от жестокости обоих вопросов.
— Ваша профессия, безусловно, делает человека жестким и несклонным к состраданию, — произнесла она наконец. — Что бы ни случилось в дальнейшем с Тревором, я буду строить соответствующие планы, когда это случится, не раньше.
— Хорошо сказано. — Тон его голоса теперь был слегка презрительным. — Я и сам хотел бы иметь такое здравое, разумное отношение к жизни, как у вас. К несчастью, я никогда не умел загадывать далеко вперед.
— Я совсем не имела в виду, что смотрю далеко в будущее, — покраснев, ответила Фелисити, — и я, конечно, очень благодарна вам за то, что вы взялись лечить Тревора.
Она могла бы и не говорить всего этого, потому что Берн, казалось, размышлял о чем-то совсем другом.
— Боюсь, скоро вы заставите меня поведать вам всю историю моей жизни, если я потеряю бдительность, — проговорил он.
— Ах нет, нет, вовсе нет, мистер Мэллори. Я не ожидаю от вас никаких откровений.
— Вы хотите сказать, что не желаете слушать длинный перечень девушек, в которых я влюблялся? Будьте осторожны, Фелисити, я могу наложить на вас епитимью и приговорить вас к этому перечислению.
— Как пожелаете, — вежливо промолвила Фелисити. Пусть хвастается своими любовными победами. Она-то, по крайней мере, для него недоступна.
— Вы ведь не одобряете моего легкомысленного отношения к женщинам, не правда ли? — насмешливо спросил Берн.
