Нинкавошлав проходную, спросилау сухорукого, в мирское одетого вахтера:
-- Что? Туданельзя?
-- А вы по какому делу?
-- Ищу одногою монаха. Оню -- и замялась.
-- Как его звать? -- помог вахтер.
-- Не знаю, -- ответилаНинка.
-- В каком чине?
-- Не знаю. Кажетсяю нет, не знаю!
Вахтер развел здоровой рукою.
-- Я понимаю, -- сказалаНинка. -- Извините, -- и совсем было ушла, как ее осенило. -- Оню оню неделю назад егою побилию Сильно.
-- А-аю -- понял вахтер, о ком речь. -- Агафан! Сейчас мы ему позвоним.
-- Как вы сказали? Как его звать?
-- Отец Агафангел.
Телефон не отвечал.
-- Сейчас, -- сказал сухорукий, сновавзявшись задиск. -- Вы там подождите, -- и кивнул запроходную.
Нинкапокорно вышла, прошептала:
-- А-га-фан-гелю Отец! -- и прыснулатак громко и весело, что красавцы, продолжающие кормить голубей, обаразом оглянулись нахохоток.
Вахтер приоткрыл окошко:
-- Он сегодня в соборе служит.
-- Где? -- не понялаНинка.
-- В соборе, -- кивнул сухорукий нагромаду Троицкого.
В церкви онаоказалась впервые в жизни. Неделю тосковавшая по монаху, казнившаяся виною, час проведшая в лавре, Нинкавполне готовабылаподдаться таинственному обаянию храмовой обстановки: пенье, свечи, черные лики в золоте фонов и окладов, полутьмаю Долго простояланапороге, давая привыкнуть и глазам, и заколотившемуся сверх меры сердечку. Потом шагнулав глубину.
В боковом приделе иеромонах Агафангел отпевал высохшую старушку в черном, овеваемую синим дымом дьяконовакадила, окруженную несколькими похожими старушками. Нинкадаже не вдруг повериласебе, что это -- ее монашек: таким недоступно возвышенным казался он в парчовом одеянии.
Онаотступилаво тьму, но Агафангел уже ее заметил и, о ужас! -- в самый момент произнесения заупокойной молитвы не сумел отогнать кощунственное видение: нинкинаголова, поворачиваемая трупно-белой, огромной ладонью жлоба-шофера.
Нинканацыпочках подошлак женщине, торгующей зазагородкою свечами, иконами, книгами, шепнула:
-- Сколько будет ещею ну, это?.. -- и кивнулав сторону гроба.
-- Служба? -- спросилаженщина.
-- Во-во, служба.
-- Часадва.
-- Так до-олго?! А какая у вас книжкасамаяю священная? Эта, да? -ткнулапальчиком в нетолстое черное Евангелие, полезлав сумочку заденьгами. -А этот вот, поп, он через какие двери выходит?..
Жизнь бурлилаперед стенами лавры: фарцовая, торговая, валютная: ЫЖигулиы, ЫВолгиы, иномарки, простые и интуристовские автобусы, фотоаппараты и видеокамеры, неимоверное количество расписных яичек всех размеров, до страусиного, ложки, матрешки, картинки с куполами и крестами, оловянные и алюминиевые распятия, книги, газетыю И много-много ашотиковю
