Срывает шляпку, отпихивает стол, он падает.
(В камеру.) Извините.
Поднимает стол.
Извините. Какая-то глупость получается. Одну минутку.
Идет зазанавеску.
Все правильно. Это я справедливо наказана.
Достает фляжку, пьет коньяк, выдыхает.
Все!
Возвращается к камере.
Я ведь почему этот отрывок выбрала? Чтоб вам приятно было, что вот, мол, итальянская пьеса. То есть, я под-су-е-ти-лась ради вас. Арсений ради вашей ассистенточки, ая -- ради вас. И поделом! Показаланоги. А ноги-то ничего? Как находите, а, синьор Энрико?
Пауза.
Ноги -- это, кажется, единственное, что от меня от прошлой и осталось. А Пиранделло не имеет сейчас никакого смысла. КогдаСергей Николаевич его ставил, это был удар, бомба. Едваразрешили, с третьего раза. В театр не прорваться. По тем временам пьесаказалась такой странною, и-де-а-лис-ти-чес-кой. А теперь ведь у нас все можно. Беккета -- пожалуйста. Кафку -- ради Бога. Ионеску... Только одного нельзя: современных пьес, живых и больных. Вот как ваши картины. Но что самое смешное: нельзя, надежды напостановку никакой, авсё пишут, пишут, пишут. Пробивать даже не пытаются -- заранее знают: не пробить. А ведь пишут. Вот объясните, в чем тут причина? Пьеса -- это ж не стихи, не роман какой-нибудь, ее в стол насто лет не положишь. И наЗападе, у вас, никто ее не станет играть: там онанепонятнаникому даи не нужна. Зачем же пишут? Все-таки театр -- это чувствующий орган нации. Он ей необходим во всякий момент. Без театранация погибает. Арсений, муж, говорит: это у меня отрыжка, говорит, прошлого, хрущевский либерализм. Театр, говорит, развлекательное заведение, ни награн больше. Может, и правда -- развлекательное, но тут ничего не поделаешь: нас Сергей Николаевич по-другому воспитал. Так есть так. Он говорил, что, если б Шекспир не поставил в свое время своих пьес, пьесы бы умерли. А Арсений говорит, что не родились бы, что Шекспир и писать бы их не стал, если б поставить было нельзя, что он, в отличие от нас, был профессионалом. Ну ладно, пусть любители... Но замечательно ведь пишут! Не графоманы какие-нибудь! Талантливо! И зачем-то мне носят, от которой сегодня зависит меньше чем от... от ночного сторожа. Я для них вроде как символ прошлых времен. Жаннад'Арк -это Арсений смеется. Смеется, асам-то в меня именно как в Жанну д'Арк влюбился. Мальчишкой еще совсем. В мою Жанну тогдапол-Москвы влюблено было, из Сибири специально наспектакль летали, с Дальнего Востока. А Пиранделло что? Пиранделло -- пожалуйста, с большим удовольствием. Пиранделло у нас сегодня сколько угодно. Сплошное Пиранделло! Так есть так.
