— Что в этом особенного?
— Ну как что?.. Вот, к примеру, я всю сознательную жизнь провел тут и вдруг собрался бы уезжать… Интересно, куда бы я поехал, если у меня в других краях сродственников нет?
— Видимо, у Гайдамаковой есть.
— Нету. Сама моей женке слезу пускала, что осталась одна как перст на белом свете.
Антон, стараясь не тратить попусту время, завел разговор о заготовителе. С большим трудом кое-как удалось узнать, что возраст заготовителя около шестидесяти, а левая рука у него от локтя протезная. Лицом смуглый, «заросший, как поп». Одет в старенькую телогрейку, сапоги кирзовые, новые. Лошадь сытая, вороной масти. Ночевать в доме Торчкова заготовитель не захотел, сказал, что переспит в телеге, которую на ночь загнал во двор.
— Это от его подводы след? — показав на колесные вмятины по взрытому свиньями двору, спросил Антон.
Торчков утвердительно кивнул и протянул руку по направлению к сеновалу.
— Вот там подвода стояла. Я лошадке сенца подбросил.
— Почему заготовитель в доме спать не стал? Ночью ведь теперь сентябрит…
— Кто его знает почему. Может, он вовсе и не спал в телеге…
— А где?..
— С вечера, Игнатьич, мы с ним столковались пораньше выехать до райцентра. У меня ж, как известно, под ответственностью колхозные лошади. Встал часиков в пять. Думаю, надо на базе порядок до отъезда навести. За ворота вышел, гляжу, будто от дома Глухова мой заготовитель топает. Дождался его, спрашиваю: «Любовь, что ли, в Березовке закрутил?» — «Рука раненая заныла, — говорит, — глаз не могу сомкнуть. Вот и хожу по деревне, чтоб скорее утра дождаться».
— Выходит, он у Глухова был? — уточнил Антон.
— Утверждать не могу. Показалось, вроде от Скорпионыча вышел.
— Ну а дальше что было?
— Ничего особенного. Только приборку на базе закончил, является Скорпионыч с бумагой от председателя, стало быть, от папаши твоего. Дескать, Игнат Матвеевич приказал конягу на целый день выделить. «Чего тебе целый день с конем делать?» — спрашиваю. «Племяшу надо мешок сахара для варенья отвезти», — говорит. Приказ есть приказ. Выделил я ему Карьку, сбрую выдал, на том и подался домой.
Антон отчетливо, словно наяву, вспомнил труп обгоревшего старика, бутылку, пахнущую ацетоном, и на проселочной дороге, почти рядом с трупом, следы лошади с расковавшейся передней правой ногой. Появилась очень неуверенная, смутная догадка. Чтобы проверить ее, Антон спросил:
— Значит, в четверг Глухов весь день был у племянника?
— Должно быть, так.
