Случай этот далеко не единичный и совсем не такой исключительный, как может показаться. Конец гражданской войны был отмечен гигантской волной репрессий — по самым приблизительным подсчетам, в первые послевоенные годы в Испании было физически уничтожено двести тысяч человек (столько же во время войны убили франкисты среди мирного населения), и вполне понятен ужас, охвативший страну и заставлявший людей прятаться на чердаках, в подвалах, колодцах, тщательно замаскированных чуланах. Они надеялись переждать опасное время. Для многих, самых осторожных, не веривших — с полным на то основанием — в милосердие победителей, не вышедших из своих укрытий после первых франкистских амнистий и справедливо усматривавших в них возможность ловушек, этот период растянулся на десятилетия. Через два года после смерти Франко, в 1977 году, вышла книга Хесуса Торбадо и Мануэля Легинече “Кроты”, представляющая собой запись бесед с людьми, которых страх перед кровавыми репрессиями заставил много лет жить взаперти. Книга эта, потрясшая всю Испанию, стала бестселлером, выдержавшим более десяти изданий. Она была первым и по сей день единственным документальным рассказом о страшном социальном явлении, подлинные размеры которого Испания себе просто не представляла. По признанию ее авторов, собранных ими материалов хватило бы на много томов, поскольку, по их впечатлению, количество этих людей исчисляется тысячами. Записанные ими свидетельства — это рассказы о “нескончаемой мести победителей, о подлинной кровавой оргии, обрушившейся на людей не просто беззащитных, но чаще всего абсолютно невиновных”[2].
Принимая во внимание размер этого социально-психологического явления, неудивительно, что литература не обошла его молчанием. В 1967 году подобная ситуация легла в основу пьесы Антонио Галы “Ноябрь и зеленая трава”, а двумя годами позже определила сюжет романа Франсиско Гарсиа Павона “Рыжие сестры”, известного советскому читателю. Человеку, с которым встречается Вис, все еще снится, сорок один год спустя, что его расстреливают в упор — прошлое мучает его, как постоянно кровоточащая, незаживающая рана. Огромный кусок жизни как бы выпал, словно его вовсе и не было. Недаром сам он порой не верит, что еще жив, и, чтобы убедиться в этом, кричит во весь голос. Проведя жизнь взаперти, он ощущает себя человеком без тени, и это для него символ духовной смерти, потери своего “я”, своего лица, хотя, наверное, он никогда не слышал о Петере Шлемиле, герое повести немецкого писателя-романтика Шамиссо. Сейчас, спустя столько лет, уже не страх физической расправы удерживает этого человека, а страх, что в новой, незнакомой жизни, где почти не осталось тех, кого он когда-то любил или ненавидел, а оставшиеся в живых, скорее всего, его попросту не узнают, ему не найдется места. Но с помощью Виса он пересиливает этот страх и выходит в Испанию, где оставил “свою тень столько лет тому назад”, выходит в новую, демократическую Испанию, и эта победа человека над собой, над своим страхом становится для Виса залогом того, что Испания может перешагнуть через свое прошлое.
