— А что скажете о ее способностях? Для своих двух лет она очень хорошо говорит. Кроме того, насколько я знаю, вы — художница. Как у Мии с рисованием? Расскажите.
Художница. Я почти забыла о том, что когда-то умела и любила рисовать. За прошедшие два года я не брала в руки ни карандаша, ни кисти, ни даже уголька.
— Вы ведь нарисовали на стене свое видение Хаоса, так? Сильная работа.
Еще одна тема, которую я меньше всего хотела бы мусолить. Мои сны, мои кошмары — лучше о них не вспоминать. Не хочу, чтобы кто-то копался у меня в голове.
— Как тот образ явился вам, Сара? Откуда вы узнали о том, что произойдет?
— Это было два года назад. Зачем вспоминать?
Она кладет папку на стол перед собой. Я пытаюсь прочесть, что там написано, но она убирает папку из моего поля зрения.
— Но это же поразительно, Сара. Вы видели будущее. Вы смогли выразить увиденное. Откуда пришло то видение?
— Ниоткуда.
— Перестаньте. Оно наверняка откуда-то пришло, вы не могли взять и выдумать его.
Зараза. Что ж, раз она так, то пусть получает.
— Почему не могла? Из головы — вот откуда я взяла ту картину.
С вызовом смотрю ей прямо в глаза. Она сидит на краешке дивана, подавшись вперед.
— Вам снился сон?
— Да. Один и тот же, много раз. Каждую ночь.
— Вы видели Адама и Мию, город в руинах и горящие здания?
— Да. Да. Именно. Но больше этот сон мне не снится. Перестал.
— Что вам снится теперь, Сара?
— Ничего. Я перестала видеть сны.
Я потеряла Мию в этом холодном и безлюдном месте. Я выкрикиваю ее имя…
— Вам вообще не снятся сны?
— Именно.
— А Мия? Ей снятся такого рода сны? Как вам кажется?
— Никак. Она — моя дочь, вот и все.
Пусть этот тягостный разговор закончится.
— Что она видит, как вы думаете? Она видит числа, даты смерти, как ее отец, или визуальные образы, как вы?
Поднимаю Мию с пола и усаживаю себе на колени. Она по-прежнему вертит в руках куклу.
— Ничего. Она просто ребенок.
Марион улыбается, но только губами. Глаза у нее холодные и пристальные.
— Не просто ребенок, Сара. Ей уже два года. Она может ходить и говорить. Давайте посмотрим, а? Может быть, она согласится что-нибудь нарисовать для нас.
Она встает и обходит вокруг журнального столика.
— Не трогайте ее, — прошу я.
Ситуация выходит из-под контроля. С вопросами о себе я еще справлюсь, но, если Мии будут давать задания, это совсем другое дело. Это опасно.
— Я ее не трогаю.
— Вы понимаете, о чем я.
— Давайте дадим ей вот это.
Марион открывает тумбочку и достает стопку листов бумаги и восковые мелки.
