Она простонала, когда он хотел стащить ее с постели и взял за руку.
— Но, Ройс, я думаю, сон необходим мне еще больше.
Она действительно очень устала, если не заметила, как с ее губ сорвалось его имя, ведь обычно она не называла его иначе, кроме как презрительным «сакс». Это развеселило его. Он никогда не думал, что сможет услышать от нее свое имя. Усталость притупила ее бдительность.
— Пойдем, тебе придется подняться всего лишь на несколько минут, — сказал он с улыбкой. — Ты будешь только стоять, а все остальное предоставь мне.
— Стоять?
— Да, здесь.
Он подвел ее к большой лохани с водой, стоявшей на столе. Здесь же лежали сложенные полотенца и мочалка.
— Непостижимо, — произнесла она, подняв от удивления брови. — Ведь моются всегда внизу.
— Ванной комнатой пользуются гости. Всегда, когда в доме гости, воду мне приносят наверх. Ты ведь не единственная, кто страдает от духоты в переполненном зале, хотя Я признаю, что тебе пришлось гораздо тяжелее.
— Ага, ты признаешь это, — сказала она. — Но в действительности все гораздо хуже, чем можно себе представить.
— Ты в самом деле так плохо переносишь наш климат? По твоему темпераменту этого не скажешь, — заметил он, раздевая ее.
Произнося эти слова, он тут же пожалел, что поддразнил ее. Чрезмерная гордость могла заставить ее подумать, что он принижает ее страдания. Ройс приготовился уже к тому, что Кристен рассердится, но вместо этого она хихикнула.
— Знаешь, если бы ты не засмеялся, когда я оторвала рукава, я бы действительно сделала какую-нибудь глупость. Жара совершенно свела меня с ума. А что ты нашел смешного в моем поступке?
Поскольку он не ответил, она со смехом продолжала:
— Может, я напомнила тебе упрямого ребенка? Но, услышав твой смех, я увидела себя со стороны именно в таком свете.
Он что-то пробормотал, так как она и впрямь угадала тогдашние его мысли. Однако сейчас перед ним был отнюдь не ребенок, и он понял, какую совершил ошибку, решив искупать ее сам. Особенно остро он ощутил это, когда она уже обнаженная стояла перед ним. Но купаться самой у нее совершенно не было сил. Глаза ее слипались, она не в состоянии была произнести ни слова и буквально засыпала. Он смотрел на нее, не в силах начать то, что собирался делать. Его замешательство дало ей повод сказать:
— Давай оставим эту затею.
Глаза ее были все еще закрыты. Ройс воспринял эти слова как вызов.
— Да нет, почему же…
Он схватил мочалку, довольный, что она не открывала глаз и не могла видеть, как дрожат его руки. Он торопился обмыть ее побыстрее, чтобы наконец покончить с этим искушением. При этом старался отводить глаза в сторону от тех мест, по которым скользили руки, хотя это удавалось ему с большим трудом. С другой стороны, была очевидной бессмысленность его усилий, поскольку то, на что он избегал смотреть, он мог почувствовать.
