Пистолет был серый, пластиковый, приятно шершавый на ощупь, так отделывают дорогие портативные фотокамеры. Несмотря на свой приличный (около килограмма) вес, он легко ложился в ладонь.
— Это что, "беретта"? — спросил я, принимая подарок.
— Ну, почему — как пистолет, так обязательно "беретта"? Не будь пошляком, Гулливер. Поднимай выше, это австрийский "глок-30", я за него в Будапеште полторы тысячи баксов платил. Десять патронов в обойме, одиннадцатый в стволе. И, между прочим, ни единой металлической детали: захочешь угнать самолет — лучшего оружия не надо.
50
Конечно, я и сам раньше подумывал об оружии: а как иначе может защитить себя маленький человек, которого травят крысами и пытаются силком запихнуть в водочную бутылку?
Но это были, так сказать, мои трудности, я ни у кого пистолет не просил. "Аметист-банк" обеспечил мне наружную охрану, и снабжать меня оружием было совершенно излишне.
С другой стороны, почему не расценить это как проявление доверия? Жест характерный и совершенно естественный для психологии гражданской войны.
Придя через пару дней, Игорек как бы между прочим осведомился, не пробовал ли я стрелять.
Я ответил, что делать это в квартире неблагоразумно.
— А при дисминуизации? — спросил он. — Давай попробуем. Люблю безобразия.
Я решил, что это просто мальчишеское любопытство, и доставил ему удовольствие.
Стрелок я был никудышный.
В армии старшина Саенко говорил:
— С твоей фамилией только мимо очка ссать. И детей у тебя не будет, ты своей бабе куда надо ни в жисть не попадешь.
Игорек очень интересовался дальностью боя и пробивной силой пули, меткость моя его не заботила:
— Дело наживное.
Один раз даже подставил вместо мишени свою ладонь, и я, не без тайного злорадства, в нее пальнул.
— Уй, больно! — завопил президент "Аметиста", вскочил и заплясал по комнате, тряся рукой и дуя на крохотную ранку.
С трех шагов (то есть, считай, с пятидесяти метров по парижскому счету) моя микроскопическая пуля пробила президентскую ладошку насквозь.
После этой пристрелки мне в продуктовую сумку стали вкладывать и патроны.
Но даже это не вспугнуло меня и не побудило к бегству: я всё еще предпочитал верить обещаниям Игорька, что государственные дела у меня еще впереди.
В гостиной я устроил мини-тир и развлекался от нечего делать, как офицер провинциального гарнизона.
От стены до стены поперек там было три с половиной метра, по парижскому счету — триста пятьдесят.
Через неделю с такого расстояния я выбивал шестьдесят из ста, а это, простите, для белобилетника совсем неплохо.
